Дата:

Автор: Рубрика: Теория Без комментариев

Медитация и Время в Буддизме

Тантрический опыт

Восток — дело тонкое, Петруха, Восток как капризная старуха

meditaИнтересное: «Соединение духа и телесной формы — это великая тайна, и когда она разгадывается, то количество отпущенных лет сравняется со сроками Неба и Земли».

«Пространство — это то, что отличает меня от других, а время — это то, что отличает меня от меня же».

Бог предпочитает, чтобы человек продолжал лечиться травами, самовнушением, экстрасенсорными и другими энергетическими методами.Поэтому форма наружной оболочки человека строилась изначально так, чтобы он мог сам управлять энергиями в своем физическом и тонком телах.

Как сказал еще в IV веке Августин Блаженный: «Бог создал нас без нас, но спасти нас без нас не сможет».

1.Подобно воде, непрерывно вытекающей из сосуда, или непрерывно разматывающемуся клубку шерсти, наша жизнь постоянно приближается к своему концу, мгновенье за мгновеньем. Более того, при жизни мы посвящаем очень мало времени духовным усилиям.

«Сутра о вступлении во чрево» утверждает: «Десять лет отданы детству, а в заключительные 20 лет тело и ум не настолько сильны, чтобы начинать духовный путь с большим успехом». В первые 20 лет нашей жизни мысли о духовном пути редки, а в последние 20 лет наша память и проницательность слишком слабы для больших свершений.

Кроме того, трудно быть уверенным в том, что доживешь до старости. Многие не доживают. Из оставшейся жизни половина уходит на сон, еду, добывание средств к жизни, семью и детей и т. п. «У человека, живущего до 60, остается только 5 лет на практику духовного пути, после затрат времени на сон, еду, добывание средств к жизни и др. подобные отвлекающие занятия».

Государство поднимая, порог возраста выхода на пенсию отнимает у граждан время на духовное развитие. Шутка…

Но в принципе дело не в этом, а в условия нормирования труда и зарплаты. Сталин выдвинул лозунг: «Пятилетку — в четыре года!». Он не знал или не понимал, или то другое или нечто четвертое что существуют нормы времени и человек идет на работу не прохлаждаться, а работает по нормам времени рассчитанными согласно хронометражу. Тем самым он тогда уже заложил крушение экономики СССР.

Хронометраж — метод изучения затрат времени с помощью фиксации и замеров продолжительности выполняемых действий.

Для этих целей была реализована крупнейшая афера и лажа. Стаханов в ночь с 30 на 31 августа 1935 года вырубил за 5 часов 45 минут 102 тонны угля при норме 7 тонн. Рабочая гордость вслед за Стахановым подняла десятки тысяч человек во всех отраслях промышленности, которые стали новаторами и передовиками производства в повышении производительности труда и лучшем использовании техники.

Урезание норм времени и зарплаты фактически привело к тому что человек в трудовой деятельности «пашет» на пределе своих возможностей за двоих или даже за троих при условии надзора еще 2−3 надзирателей. Приходя домой с работы «как выжатый лимон и язык на шее», тут уж не о духовном развитии.

Наука нормирования труда и зарплаты «сдохла» вместе с заводами и фабриками, нормирование труда производится на «глазок, в зависимости от собственности средств производства и жадности», все зависит от близости к власти и личных интересов собственника. Например, депутат Г Д получает 388 000 руб. в месяц, а охранник по совместительству с обязанностями дворника 12 000 руб. (это я про себя). О какой индустриализации может идти речь?

Я осуждаю ни слова, эти отборные и драгоценные сосуды, а то вино заблуждения, которое подносят нам в них пьяные учителя. Аврелий Августин.

«Появится множество лжепророков и многих обманут». Матф. гл. 24:11.

«Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно и избранных». Матф. гл. 24:24.

2.Другой аспект духовного развития что и как практиковать с максимальной эффективностью. В «эзотерике (эзотерикос — внутренний, скрытый)» русскоязычного сегмента подхваченная с переводов литературы западных «гуру» (Чарльзом Ледбитертом, Джоном Вудроффом (более известным под псевдонимом Артур Авалон),

которые впоследствии были растиражированы писателями движения «Нью эйдж», и в результате приобрели статус аксиом), превратило эзотерику в просто бесполезное и вредное «чтиво». Ледбитер и Вудрофф возможно были ясновидящими или обладали хорошей дедукцией и интуицией, но не управляли и не ощущали биоэнергетику. Я бы не стал у них учиться.

К примеру, в Крия- йоги промывание носоглотки водой. В жарких странах (Индии) в условиях несносной жары физиология формируется с максимальной открытостью пазуха. В средней полосе (России) в условиях холодного климата пазухи максимально закрыты и втянутая вода так просто оттуда не вытекает, оставаясь там надолго приводит к заболеваниям типа гайморита, синусита, менингита, воспалению тройничного нерва.

И к сведению все эти внешние очищения промывания носоглотки, чистка языка, клизмы, моржевание не эффективны потому что эти проблемы лежат глубже в органах. Если органы работают нормально, организм сам себя очищает нормально. Будьте осторожны с окунанием головы в воду, особенно вхолодную. Берегите уши там самая маленькая косточка. А звуковая вибрация можно сказать главное.

Придаточные пазухи носа (околоносовые синусы) — воздухоносные полости в костях черепа, сообщающиеся с полостью носа. У человека различают четыре группы придаточных пазух носа, названных в соответствии с их локализацией:

верхнечелюстная (гайморова) пазуха (парная) — наиболее крупная из околоносовых пазух, расположена в верхней челюсти.

лобная пазуха (парная) — расположена в лобной кости.

решетчатый лабиринт (парный) — сформирован ячейками решетчатой кости.

клиновидная (основная) пазуха (непарная) — располагается в теле клиновидной (основной) кости.

3.Существует неверно истолкованная информация, попутаны все понятия о физическом теле и энергетических оболочках (сферах), физическое тело было и будет одно, а все проявления душевные и духовные находятся в сфере оболочек и пространства.

Физическое тело — это физический организм, объект, который изучает анатомия человека. Плоть — это то, что каждый из нас может видеть, трогать, ощущать. Иными словами, это наше тело, которое мы там холим и лелеем в течение всей жизни. Именно ему (а не душе) уделяется огромное внимание. Зачастую это приводит к непоправимым ошибкам.

Физическое тело живет материальной жизнью. Его действие полностью подчиняется всем известным законам физики. Ученые давно изучили состав плоти. Это атомы, клетки, множество тканей и органов. Ежесекундно в физическом теле происходят сотни сложнейших биохимических процессов. Для поддержания нормальной жизнедеятельности тело должно получать достаточно питания, двигаться, очищаться от шлаков.

Оболочка- «1. внешняя замкнутая поверхность, несущая защитные и ограничительные функции для какого-либо внутреннего содержания;

2.материальное или энергетическое построение, являющееся частью многоплановой конструкции или существа и по своим характеристикам соответствующее определенному плану бытия (напр., физическая оболочка, астральная оболочка и т. д.).» Источник: «Словарь Космической Философии», Л. А. Секлитова, Л. Л. Стрельникова.

Оболочки — это каркас для энергетических конструкций узлов и центров, которые предназначены для выработки энергий от различных действий человека, накопления, распределения этих энергий и хранения их. И в результате выпала хрональная оболочка, ну как скажешь хрональное (временное) тело.

4.Попутаны все понятия о чакрах, центрах, грантхах, узлах, сплетениях, меридианах, акупунктурных точках, каналах, сосудах и т. п. Что пишет по этому поводу Википедия: Чакра (cakra «круг, колесо, диск»), или падма (padma «лотос») в духовных практиках индуизма — психоэнергетический центр в тонком теле человека, представляющий собой место пересечения каналов Нади, по которым протекает прана (жизненная энергия), а также объект для сосредоточения в практиках Тантры и йоги.

Из личного опыта опишу свое представление по этой теме. Грантхи и чакры отличны друг от друга прежде всего по функциям в организме. Состояние грантхи — это отражение физического здоровья человека, а состояние чакр указывает на уровень душевного развития индивида, его коммуникабельность во взаимоотношении с другими людьми, его эмоциональный фон на данный момент времени.

Существует определённая связь между грантхами и чакрами. Негармоничная чакра даёт неуравновешенность в эмоциях, что приводит к нарушению процентного содержания стихий в организме. Нарушение процентного содержания стихий приводит к сбоям в работе внутренних органов, органы не выделяют необходимых энергий и подсаживается грантха.

Чем более подвержен человек внешним эмоционально раздражающим факторам, тем более слабые у него грантхи. В свою очередь, обесточенность по каким-либо причинам внутренних органов может определённым образом сказываться на устойчивом режиме работы чакр, т. е. неустойчивая работа органа, его перегрузки могут привести к негармоничному состоянию чакры.

Если органу не хватает необходимой энергии, то он начинает её перекачивать из всех систем организма. Если нет необходимых энергии в чакре, то баланс энергий в чакре будет нарушен с соответствующими последствиями.Если грантхи можно усиливать и развивать с помощью ухода за физическим телом, ритмического и циклического выполнения упражнений для грантх и т. д., то развить чакры можно, в большей степени работая над собой духовно и энергетически, выстраивая своё гармоничное эмоциональное отношение к событиям и окружающим людям.

Грантха содержит энергии эфирной оболочки, чакры состоят из энергий астрального тела.Энергетические поля грандх и чакр в теле человека расположены в разных плоскостях пространства. Чакры находятся в астральной оболочке в матрице Души, а душа управляется и подчиняется Богу (его помощникам).

Точки, в которых космические энергии кристаллизуются в качества тела, и в которых «качества тела разрешаются или трансформируются в психические силы», называются Чакрами. Органы тела на физическом плане служат как бы верхушками айсбергов, образуемых иными планами реальности, — это «выходы» иных планов на физический.

Тело как СОВОКУПНОСТЬ ФИЗИЧЕСКИХ ПРОЕКЦИЙ всех планов реальности. Сознание отражает мир через тело, то есть через индивидуальную окраску соподчинения активности представленных в нем проекций различных планов (связанных с различными функциями тела). Поэтому «если вы хотите увидеть мир во всей его истинности и понять эту Истину, вы должны сначала добиться такого состояния, когда все ваше тело будет подобно отполированному зеркалу».

Душа и ее проявления невероятно сложная система, и чтобы выпросить у Бога какие-нибудь сверхспособности надо заниматься самоистязанием (визуализацией, умопомрачительными дыхательными практиками по продлению вдохов и выдохов с задержками дыхания, сложными мучительными физическими упражнениями йоги, повторением и счетом мантр, очистительными процедурами и др.).

Искусственный эфирный элементал обычно создается четырьмя осознанными действиями:

  1. Формируется в воображении четкий образ требуемого творения (к примеру-змею Кундалини).
  2. При помощи ежедневных медитаций (к примеру- на Татрах и янтрах чакр и повторение мантр) на придуманном образе, в объеме воображаемого существа сгущается материя.
  3. Затем существо одухотворяется (оживляются чакры) путем переноса соответствующей части своего сознания в элементал.
  4. При помощи аналогии в созданное существо призывается подходящая ему природная сила (пробуждается Кундалини, и ты превращаешься в «овощ», Кундалини последовательно растворяет в себе все Чакры и Праны, вследствие чего тело становится безжизненным, «подобным пню»).

На мой взгляд Кундалини как и Кунгфу, это ассимиляция энергии Времени в ежедневной медитации, а спонтанное движение по позвоночнику выжигает Душу и Дух человеческий.

Ассимиляция (биология) — совокупность процессов синтеза в живом организме.

Ассимиляция — Психологический словарь Ассимиляция (от лат. assimilatio — слияние, уподобление, усвоение) — конструкт операциональной концепции интеллекта Ж. Пиаже, выражающий собой усвоение материала за счет его включения в уже существующие схемы поведения.

«Экстериоризация астрального тела по сути дела есть первый шаг в ту таинственную область, которая называется смертью, освобождение от цикла рождений и смертей». Поймите правильно на Востоке в условиях жаркого климата, как говорится «не успел кончить, а уже оплодотворилось», в условиях большой концентрации жизней, нищеты и безысходности, мудрецы придумали способы раннего ухода из жизни с разрешения Бога (а это многое значит) и 80% идеологии и практики посвящены именно этому.

Из мирской жизни скажу тебе это нереально. На это способны монахи и отшельники на Востоке. Для холодной и жестокой России этот путь неприемлем. В России в первую очередь надо обеспечить себя теплом, жильем, туалетом, ванной, хлебом насущным, освоить профессию для зарабатывания денег неважно любишь ты ее или нет, а также думать о семье, детях и родителях и параллельно заниматься духовными практиками по биоэнергетике (на все про все 100 лет должно хватить — шутка…). Тогда ты выживешь и будешь здоров и счастлив.

Центры, грантхи, узлы, сплетения, меридианы, акупунктурные точки, каналы, чудесные сосуды находятся в конгломерате физического тела, хрональной, эфирной оболочек.. Тут как говорится «сам Бог велел». Тут ты можешь синхронизировать, чистить, подкачиваться биоэнергией, лечить себя и продлевать существование.

Как же активировать биоэнергию? Один из способов это — «Мудростью отражения Зеркала» то есть после формирования Души в процессе завершения или после окончания программы развития физического тела (генного кода) запускаем процесс отражения можно сказать проецирование Души на физическое тело, хрональную, эфирную оболочки создавая взаимную напряженность и две полярности.

budi_1

Проживаем и присваиваем себе обе полярности. В этом случае происходит интеграция и уравновешивание этих качеств и сохранение жизненной энергии. Приходит ощущение целостности и способности к духовному чутью, лечению энергетикой, озаренность, восстанавливаются физические данные и характеристики (кроме удаленных), духовная интуиция, особое мышление, трансформация и т. п.

ОТРАЖЕНИЕ, в философии — свойство материи, заключающееся в воспроизведении особенностей отражаемого объекта или процесса. В различных формах отражение присуще телам неорганической природы (напр., след, произведенный воздействием одного предмета на другой), растениям и простейшим организмам (напр., раздражимость), животным и человеку (психическое отражение как свойство высокоорганизованной материи). Высшая, специфическая человеческая форма отражения — сознание.

ПРОЕЦИРОВАНИЕ — 1.Действие ума, заключающееся в соотнесении внешних объектов и внутренних ощущений. Именно благодаря проецированию наших собственных состояний мы способны понять другого человека.

2.Получение изображения на чём-либо (обычно на экране) оптическим способом.

3.Изображение пространственного предмета на плоскости.

Путь сам по себе является целью!

«Нет принуждения в религии». «Тот, кто хвалит свои собственные доктрины и хулит чужие, не решит ни одной проблемы». «Подобно пчеле, собирающей мед с различных цветов, мудрец из различных писаний воспринимает сущность и во всех религиях видит только благое». «Будда говорит: «Принимать какой-то один взгляд и отвергать все прочие как худшие — это мудрецы называют оковами».

«Цель всех Тантр — учить путям, посредством которых мы можем высвободить божественный свет, таинственно присутствующий и сияющий в каждом из нас, хотя и окутанный паутиной хитросплетений души».

Предлагаю краткий обзор книги Лама Анагарика Говинда «Медитация и многомерное сознание».

Это книга показывает огромную важность пути, а так как нет ничего, что можно было бы назвать единственным путем, то это означает, что каждый человек должен найти свой собственный путь, потому что если он вынужден подражать чьему-то другому пути, то этот путь не является истинным для его собственной натуры.

Это одна из наиважнейших вещей, которую надо помнить, когда мы говорим о медитации, а поэтому мудр тот учитель, который помогает своему ученику найти самого себя и открыть свой собственный путь. Гуру, пытающийся навязать свою личность, свой путь и свои представления ученику, насилует натуру своего ученика.

Подлинная задача Гуру состоит в том, чтобы вдохновлять, а не просто наставлять. Ученику самому предоставляется усвоить то, что соответствует его натуре и его пониманию и что полезно для его духовного роста. Таким образом, его путь формируется в акте его прохождения. Именно этот акт несет в себе цель и внутреннее направление.

Доктрина

Будда освободил мир от его «вещности», выступив против догматически закостеневшей и искаженной «атмавады», которая вначале была рождена опытом внутренней реальности — живым дыханием универсума (вселенной) внутри нас, — но которая с течением времени вылилась в концепцию неизменного индивидуального «Я».

Будда заменил идею неизменной, вечной души-монады, неспособной на рост и развитие, концепцией духовного сознания, жаждущего свободы и высочайшего просветления и способного достичь эту наивысшую цель в ходе непрерывного процесса становления и растворения.

В этом процессе трансформации мы находим не только источник бренности и страдания, но также источник всей духовной жизни и роста. Когда Будда говорил об этом страдании, это не было следствием пессимизма или «мировой скорби», но было обусловлено пониманием того, что, пока мы не познаем природу и причину нашего страдания, которое есть лишь другое наименование нашего несовершенства и нашей неправильной установки, мы не сможем воспользоваться огромными потенциальными возможностями нашего ума и достичь состояния совершенного просветления.

Это понимание было основано не на логических умозаключениях, а на собственном опыте Будды — опыте достижения озарения, в котором он превзошел ограничения индивидуальности путем преодоления иллюзии самости. Это означает не то, что его индивидуальность была уничтожена, а лишь то, что он больше не принимал ее ошибочно за суть своего существа.

Он увидел ее как носитель, средство, необходимое для того, чтобы осознать свою универсальность, универсальность всеобъемлющего ума. Оглядываясь назад из своего опыта высочайшей реальности и самопостижения, Просветленный увидел мир в обратной перспективе (обратной с точки зрения обычного человека), а именно в перспективе идеи анатмана, и вот кажущийся неотвратимым твердый и субстанциональный (вещественный) мир превратился в кружащуюся массу не субстанциональных, вечно круговращающихся элементов непрерывно возникающих и распадающихся форм.

Благодаря кратко вечности этих элементов существования (дхарм), составляющих реку жизни и все феномены, к ним нельзя применить понятия «бытие» или «небытие».Понятия бытие и небытие можно прилагать только к вещам или субстанциям, существующим сами по себе, т. е. к абсолютным единицам, как они представлены нашими абстрактными понятиями, но их нельзя прилагать к чему-то реальному или действительному, потому что никакая вещь и никакое существо не могут существовать только сами по себе или для себя, а только в связи с другими вещами или существами, с сознательными или бессознательными силами универсума.

Следовательно, такие понятия, как «тождественность» и «не тождественность», теряют всякий смысл.Поэтому Будда заменяет понятия тождественности и не тождественности, которые представляют крайности абстрактного мышления, формулой Зависимого и Одновременного Происхождения.

Это было много больше, чем провозглашение научного закона причинности, как считают поверхностные наблюдатели, чтобы доказать сходство этой идеи Будды со своим бездушным и механистическим мировоззрением. Причинность в их понимании предполагает обусловленную временем неизменную последовательность событий, т. е. необходимый и предсказуемый ход действий.

Пратитьясамутпада же не ограничивается временной последовательностью, а может быть также интерпретирована как одновременное совместное действие всех ее звеньев, поскольку каждое из них представляет собой совокупность всех остальных, видимых под некоторым частным аспектом.

Иначе говоря: с точки зрения времени и процесса индивидуального существования, т. е. с мирской точки зрения, формулу Зависимого Происхождения можно интерпретировать в терминах причинности; однако это не так с точки зрения наивысшей истины. Но так как нельзя найти первоначала никакого индивидуума или никакого внутреннего, или внешнего явления, то это означает, что каждый из них в своей основе имеет всю целостность Вселенной.

Или же, если мы захотим выразить это с точки зрения времени мы могли бы сказать, что каждое из этих явлений, и особенно каждый индивидуум, имеет бесконечное прошлое и поэтому основано на бесконечном множестве отношений, из которого нельзя исключить ничего, что когда-либо существовало или готовится войти в существование.

Следовательно, все индивидуумы (или, лучше сказать, все, что имеет индивидуальное существование) имеют весь универсум в качестве своей общей основы, и эта универсальность осознается в опыте просветления, в котором индивидуум пробуждается к осознанию своей истинной всеобъемлющей природы.

Чтобы достичь осознания этой всеобъемлющей природы, мы должны опустошить себя от всякого понятийного мышления и различающего восприятия. Эта опустошенность (шуньята) является не отрицательным свойством, а состоянием свободы от препятствий и ограничений, состоянием спонтанной восприимчивости, в котором мы открываемся к всеобъемлющей реальности более высокого измерения.

Шуньята есть опустошенность от всякой понятийной деятельности и в то же время распознание более высокой, неизмеримой и неопределимой реальности, которую можно испытать только в состоянии совершенного просветления.В то время как мы можем прийти к пониманию относительности путем рассуждений, опыт универсальности и полноты может быть достигнут только тогда, когда всякое понятийное мышление, всякое словесное мышление прекратилось.

Постижение учений «Праджня-парамита Сутры» может прийти только на пути медитационной практики посредством трансформации нашего сознания. Таким образом, медитация в этом смысле есть более не поиск интеллектуальных решений или анализ мирских явлений мирскими средствами — что представляло бы лишь движение по кругу, — а прорыв из этого круга, отбрасывание привычных путей нашего мышления для того, чтобы «достичь другого берега».

Этот опыт открывает новое измерение сознания, которое превосходит границы мирского мышления.Исследование этого сознания, которое выходит далеко за пределы индивидуального существования, является особой заслугой Виджняна-вадинов (или Йогачаринов, как они еще назывались), поскольку они не ограничивались лишь теоретическим исследованием, но рассматривали практический опыт как единственное законное средство приобретения истинного знания.

Для них окончательным судьей реальности является не процесс размышления, а самосознание; и чем больше мы углубляемся в эту реальность, тем яснее обнаруживается ее истинная природа-природа, перед которой пасуют все слова, потому что на огромность этого опыта могут намекнуть только отрицания, такие, как «бесконечность», «вневременность», «пустота» и т. п.

В универсальности этой изначальной основы сознания Виджняна-вадины открыли источник всех форм существования, их зависимое происхождение и преобразование, а также их успокоение в состоянии совершенного просветления.

Путь интуиции и универсальности

Так слово и понятие, все чисто доктринальные, этические и философские формулировки уступили место языку архетипических символов, видений внутреннего опыта и медитационного постижения (дхьяна).В результате это привело сначала в Индии, а затем в Тибете, помимо главного течения в лице Йогачаринов, к духовной революции, выразившейся в появлении Махасиддх— Мастеров Мистического пути, которые отказались от монашеских установлений, чтобы посвятить себя исключительно медитационной жизни и садхане (практике созерцания) нового типа, из которых возникли Тантры.

Затем такое же могучее медитационное движение возникло в буддийских странах Дальнего Востока в форме Школы Дхьяны в Китае, известной под наименованием Чань, и ее японского эквивалента — Дзэн. Последователи Чань и Дзэн, так же, как и последователи Сиддх, пытались вернуться обратно к самому центру буддийской традиции, настаивая на спонтанности и сущностных качествах человеческого ума.

По существу, это не отличается от учений Будды, если только мы сумеем освободиться от привычных наслоений и предубеждений. Они считали, что мы должны заменить книжное знание непосредственным опытом, ученость — интуицией, исторического Будду — Буддой внутри нас, т. е. пробужденными потенциальными возможностями нашего ума, которые приведут к достижению совершенного просветления.

Медитация всегда была главным реквизитом буддийской доктрины избавления. Однако, чем больше различных медитационных техник, их психологических определений и их метафизических и философских принципов было объяснено, классифицировано и зафиксировано в комментариях и подкомментариях, тем больше практика медитации пренебрегалась и удушалась теоретическими дискуссиями, моральными проблемами и предписаниями, и бесконечным цитированием священных текстов.

Реакцией на это было восстание против писаний и учености и возврат к более спонтанному и непосредственному опыту. Наша реальная природа не есть, наше воображаемое, ограниченное Эго; она безбрежна, всеобъемлюща и неосязаема, как пустое пространство.

Она есть шуньята в ее глубочайшем смысле. Секрет искусства состоит в том, что оно выявляет над индивидуальное посредством индивидуальности, «не я» посредством «я», объект посредством субъекта. Искусство (медитации) само по себе есть разновидность парадокса; именно поэтому все медитационные школы Буддизма на Дальнем Востоке, так же, как и в Тибете и его странах-сателлитах, придавали ему такое большое значение.

Изначальный Ум, понятый как «Ум Будды» или принцип бодхи, стремление к просветлению, которое является потаенным достоянием каждого сознания, является не только отражением универсума (чем-то таким, что «отражает» как в зеркале универсум), но и самой универсальной реальностью. Ограниченному интеллекту он может показаться только чем-то вроде метафизической пустоты — отсутствием всех качеств и возможностей определения.

«Это несомненная уверенность в том, что смысл существования открыт и доступен в действительной конкретной жизни, не поверх борьбы с реальностью, а в ней. То, что смысл открыт и Доступен в действительной конкретной жизни, не означает, что он должен быть завоеван и приобретен посредством какого-либо аналитического или синтетического исследования, или посредством какого-то размышления о конкретной жизни. Смысл должен быть испытан (пережит) в жизненной деятельности и в самом страдании, в нередуцированном непосредственном моменте».

Концепции и действительность

Срединный Путь Будды, повторенный и переформулированный в философии Мадхьямика Нагарджуны и воплощенный в практику в тантрической садхане Ваджраяны, основан на отрицании всего абсолютного путем провозглашения закона зависимого и одновременного происхождения, в котором комбинируются элементы как времени (каузальности), так асинхронистичности (акаузальности).

Даже термин «шуньята» не означает «пустоту» в абсолютном смысле, потому что, говоря о пустоте, мы не можем помыслить или связать с этим словом какое-либо значение, не имея на заднем плане нашего ума вопрос: «Пустота от чего?» Слово «пустой», подобно всем словам человеческого языка, является относительным термином, также, как и слова «высокий» или «низкий», «правый» или «левый».

Это ясно показывает классификация шуньяты на 18 видов пустоты (опустошенности): пустота от внутренних вещей, пустота от внешних вещей, пустота от внутренних и внешних вещей, пустота от пустоты, великая пустота, пустота от предельной истины, пустота от сотворенных вещей, пустота от несотворенных вещей, предельная пустота, пустота от беспредельности, пустота от рассеяния, пустота от первичной природы, пустота от самости, пустота от вещей, пустота от недостижимости, пустота от небытия, пустота от природы «Я», пустота от небытия природы «Я».

Этот перечень можно неограниченно продолжить, и он сам по себе был предметом многочисленных ученых комментариев, которые только еще больше осложнили этот вопрос и еще глубже заняли интеллект концепциями концепций и абстракциями абстракций, пока ум не обнаружил свою собственную крайнюю пустоту и несуществование.

Тантры отсекли напрочь все эти хитросплетения концептуального (понятийного) мышления и направили нас обратно к реальности, поскольку только реальность доступна нам путем опыта, на котором Будда сделал сильнейшее ударение ввиду спекулятивного характера религиозных и философских теорий его времени.

Наш концептуализирующий интеллект, погружаясь в чистые абстракции, подвергается опасности уходить все дальше и дальше от жизни, поскольку чем абстрактнее понятие (концепция), тем легче манипулировать им. «Логика в ее самом строгом смысле тем более применима, чем более гипотетичны и надуманны предпосылки и чем менее они пересекаются с реальностью.

Чистота логики достижима только ценой утраты ее реального содержания, она может быть достигнута только тогда, когда имеют дело с понятиями, которые утратили свое реальное содержание и которые поэтому могут быть наполнены любым желаемым содержанием».

Таким образом, пустота в Буддизме означает опустошенность от всего, что существует само по себе, будь то вещь, существо или абсолютное понятие. Даже если мы говорим о мире или универсуме в целом, мы тем самым подразумеваем совокупность отношений (связей), единство во взаимосвязанном разнообразии.

Концепция недифференцированного единства есть концепция, лишенная всякого реального содержания. Только когда интеллект изолируется от жизни, идеал абсолютного единства затеняет фундаментальный факт полярности и разнообразия. Полярность никоим образом не отрицает единства; напротив, она предполагает основополагающее единство, потому что единство в духовном и действительном смысле непросто однообразие, а совершенное сотрудничество различных качеств и сил и нераздельность полярных противоположностей.

Здесь таится парадоксальность и чудесность той таинственной способности, которую мы называем жизнью и сознанием.Это и есть самая сердцевина тантрического опыта: распознание этой полярности и ее интеграция в единство «мужского» и «женского» качеств, творческого и восприимчивого, активного и пассивного, физического и духовного, конечного и бесконечного качеств и т. д.

Это распознание того, что не может существовать ни пустоты без формы, ни формы без пустоты, что не может существовать знания без неведения, поскольку знание может возникнуть только благодаря ограниченности сознания, фокализации или централизации, которая заключается в исключении всех неподходящих элементов «реальности», т. е. на фоне «неведения», на фоне намеренно игнорируемых элементов.

Это «неведение» (букв, «игнорирование») не имеет ничего общего с религиозным термином авидья, который означает ошибочное мнение о существовании отдельного и неизменного это или об абсолютной реальности каждого феномена.Таким образом, мудрость есть не всезнание в смысле знания или осознавания всех вещей в одно и то же время, а распознавание нашей истинной природы как проявления целостного универсума в уникальной форме нашей обусловленной временем и пространством индивидуальности.

Когда тексты говорят о «всезнании» Просветленных, это следует понимать только в том смысле, что они полностью понимают сущностную природу жизни, причем это понимание они могут применить к любому отдельному феномену, на который направляют свое внимание.

В их мудрости сочетаются полярные противоположности: глубокое ощущение или сочувствие (унифицированный принцип) с глубоким знанием (различающий принцип), качества горячего сердца и ясного разграничивающего ума, которые символизируют «драгоценность в сердечном лотосе» и с пламенным мечом.

Знание состоит не в накоплении фактов, а в постоянно наличествующей способности распознавания и прозрения в природу вещей. Это возможно, только в том случае, если мы смотрим на них вновь и вновь свежим взором — словно мы никогда прежде не видели их, т. е. с позиции творческого незнания или творческой пустоты восприимчивости, которая позволяет нам испытывать новое измерение в фактически «известном» феномене или в кажущейся знакомой ситуации.

Здесь мы соприкасаемся с глубочайшей тайной существования, почвой, из которой произрастает всякая истинная медитация и которую тибетцы называют «чудесной или магической игрой неведения и знания». Стоило бы жить без этого незнания? Была бы жизнь сносной при наличии полного знания всех будущих событий?

Имела бы жизнь какой-то смысл, если бы она была сопряжена со всезнанием? Смысл жизни, как и смысл путешествия, заключается не в прибытии в определенное место, а в продвижении к нему, в самом движении и в постепенном развертывании событий, условий и опытов.

Всезнание в буквальном смысле этого слова означало бы крайнюю скуку и монотонность, было бы хуже неведения: знать все равносильно тому, чтобы не знать ничего. Знание может иметь смысл только в связи с чем-то или кем-то, а именно: с познающим.

Однако познающий должен быть индивидуальным, централизованным сознанием, отличающимся от своего окружения, несмотря на свое сущностное единство с ним, которое может ощущаться и испытываться столь сильно, что познающий и познаваемое, так сказать, становятся одним.

Однако стать одним не означает раствориться друг в друге, аннигилировать полярность, на которой основано знание, подобно, как и любовь. Это означает преодоление двойственности в пользу полярности, в которой равно присутствуют и единство, и дифференциация.

Любящие не аннигилируются в акте «становления одним»; они теряют только свое ощущение Эго, а не свою индивидуальность. Индивидуальность отличается от иллюзии эгоистичности; последняя приводит к умственной и эмоциональной неуравновешенности и является причиной страдания и несчастья.

Аналогично у Будды индивидуальность не была аннигилирована в процессе просветления или благодаря его опыту универсальности. Он не «слился с бесконечностью» и не «растворился во Всем», а в течение еще сорока лет вел активную жизнь.

Жизнь означает индивидуализацию, и эта индивидуализация возрастает с ростом дифференциации и утончения органов. В то же время она творит постоянно расширяющееся сознание, которое в конце концов выходит за пределы индивидуума и достигает апогея в осознании универсума в его целостности.

Все это доказывает, что индивидуализация и универсальность не взаимоисключающие качества, но скорее дополняющие друг друга. Они подобны двум одновременным движениям в противоположных направлениях.Индивидуальность, доведенная до конца, т. е. осуществления во всей полноте ее возможностей, есть универсальность.

Только когда индивидуальность останавливается на полпути, она окостеневает и усыхает до представления об Эго, противоречащем универсальности.Концепция индивидуальности как чего-то такого, что нельзя ««пить», так как она является неделимой единицей, подобно любому живому организму, отнюдь не означает нечто полностью замкнутое в себе или отрезанное от всего остального, что существует в мире.

Напротив, она представляет собой нечто неделимое потому, что имеет своей основой универсум в его целостности и жизненно связана со всеми другими аналогично устроенными феноменами. По той же причине Тантрический Буддизм не верит в независимо и отдельно существующий внешний мир.

Внешний и внутренний мир являются основой и утком одной и той же ткани, на которой нити всех сил и всех событий, всех форм сознания и их объектов сплетаются в неразъединимую сеть нескончаемых взаимообусловленных отношений (связей). Отсюда происходит слово «Тантра» (нить, паутина, сплетение).

Таким образом, «реальность — это не фиксированное состояние, а интенсифицируемая ценность, степень которой зависит от интенсивности нашего опыта».Как мы не можем отделить зрение от зрящего, также реальность нельзя отделить оттого, кто ее испытывает.

Нетворческий индивидуум, так же, как и животное, живет в заданной реальности, т. е. в реальности, обусловленной его чувствами и координирующей способностью ума, зависящей от уровня или измерения сознания. Каждое измерение продуцирует свою реальность, свой отличный мир.

Двухмерное существо живет в мире поверхностей, но не имеет никакого понятия о пространстве и трехмерных предметах. Трехмерное сознание живет в мире соответствующего пространственного опыта, в котором оно воспринимает предметы аналогичной природы и считает их материальными реальностями.

При переходе к следующим, более высоким измерениям эти предметы могут превратиться в быстро движущиеся процессы, простирающиеся в каком-то новом направлении, не содержащемся в трехмерном пространстве, но тем не менее не отрицающем свойств предыдущих измерений.Таким образом, реальность имеет столько же различных аспектов, сколько существует измерений, и есть столько измерений, сколько возможностей сознательного осознания, каковых бесконечное множество.

Трансформирующее могущество творческого соображения

Измените свое осознание — и вы будете жить в другом мире, испытывать другую реальность! Способность изменять свое осознание появляется только на определенной стадии рефлектирующего и творческого сознания, которое еще отсутствует у животных и лишь частично развито у человека.

Я говорю «частично», потому что не все люди развили и используют свои творческие способности. Те, кто достиг этого, оставили о себе память как великие вдохновители человечества; благодаря могуществу своего творческого воображения они дали жизни новые ценности; они изменили человеческое мировоззрение и мир от первобытного состояния до уровня, на котором человек способен осознать свое универсальное (всеобщее) наследие.

«Из всех различий между человеком и животным выделяется характерное дарование, которое делает нас людьми, — способность работать с символическими образами, дар воображения. Власть над природой и самим собой, которой обладает человек, заключается в том, что в его распоряжении имеется воображаемый опыт.

Почти все сделанное нами, заслуживающее упоминания, сначала было сделано в уме. Богатство человеческой жизни состоит в том, что у нас есть много жизней. Мы живем событиями, которые не случились (а некоторые из них и не могут случиться), также живо, как и теми, которые случились.

Если благодаря этому мы умираем тысячью смертей, то это цена, которую мы платим за то, что живем тысячью жизней. Воображение — это акт, характерный не только для ума поэта, художника или ученого, но и вообще для человеческого ума. Воображение — это специфически человеческое дарование».

Эта способность творческого воображения не ограничивается только наблюдениями мира таким, каков он есть, принятием данной реальности, она может творить новую реальность путем трансформации как внешнего, так и внутреннего мира. В этом заключается сущность тантрического учения и опыта, который добавляет новое измерение к практике медитации и духовной дисциплине.

Последователь Малой Колесницы (Хинаяны) пытается увить мир таким, каков он есть, т. е. как данную реальность, отворачивается от него. Последователь Дзэн видит мир как парадокс и пытается открыть стоящую за ним данную реальность в своем внутреннем мире, увидеть свое «первоначальное лицо» путем отрицания или отказа от концептуализирующей деятельности интеллекта.

Практикующий тантрическую медитацию (садхану) соглашается с последователем Дзэн в необходимости преодоления концептуального мышления. Однако зная, что не бывает бодрствующего сознания без его содержимого и что остановить деятельность мышления так же невозможно, как остановить реку.

Тантрический садхак заменяет абстрактные, или просто «умственные», концепции и действия двухмерной логики творческими и многомерными символами живого опыта. Таким путем внутренний и внешний миры трансформируются и объединяются в постижении того, что основные качества человеческой индивидуальности, привязывающие нас к нашему мирскому существованию (сансаре), являются в то же время средствами избавления и просветления.

Короче говоря, духовная дисциплина или медитационная практика, избегающая использования силы воображения, лишает себя самого могущественного и жизненного средства трансформирования человеческой природы из того, чем она является, в то, чем она могла бы быть, если бы ее дремлющие потенциальные возможности были полностью разбужены.

Однако пока эти потенциальные возможности не будут ярко представлены и обрисованы в человеческом уме, не будет побуждения трансформировать их в действительность.Однако мы должны указать, что имеется огромная разница между творческим воображением и обыкновенными бесцельными грезами, забавой, бессмысленными фантазиями, которым предается ум на поверхности нашего полу бодрствующего сознания.

Творческое воображение строит из «кирпичиков реальности», как человек искусства строит исходя из материалов физического мира и потенциальных возможностей своей психики. Это совершается внутренне руководимым и обдуманным путем, который кристаллизуется в новое и уникальное выражение реальности — в форму либо произведения искусства, либо трансформированного сознания — трансформированного индивидуума, пробудившегося к новому аспекту реальности.

В конечном счете материалы, имеющиеся в нашем распоряжении, — это элементы нашей нынешней личности. Они суть сырой материал, который мы должны превратить в превосходное произведение искусства: полностью реализованное человеческое существо, символ которого живет внутри нас как архетип Вечного Человека, возвышенная фигура Просветленного.

Сам факт — и мы снова подчеркиваем это, — что Будда или любой другой великий Просветленный представитель человечества, обладавший теми же основными качествами (скандхами) индивидуального существования, что и любое другое человеческое существо, был способен трансформировать их в факторы просветления, доказывает, что сами эти качества, которые для непросветленного человека являются источником иллюзии и заблуждения в нескончаемой череде рождений и смертей (сансара), содержат вместе с тем элементы реальности и средство избавления и просветления.

Если мы способны видеть нирвану и сансару как две стороны одной и той же реальности, мы аналогично должны быть в состоянии увидеть ту же самую полярность в скандхах, которые сами по себе нехороши и неплохи, не истинны и не ложны, нереальны и не иллюзорны, не освобождают и не связывают, не вредны и не полезны, не нирванические и не сансарические.

Все зависит от того, что мы делаем с ними, как мы используем их. Для тех, кто пробужден к осознанию основных или сущностных потенциальных возможностей скандх, они больше не являются тенденциями самоограничения и эгоцентрической привязанности; напротив, они являются теми самыми факторами, которые делают возможной реализацию свободы и просветления. Именно поэтому Будда считал человеческое рождение наилучшей из всех форм существования.

Основные элементы Ваджраяна медитации

Трансформация составляющих элементов человеческой личности

Согласно древней буддийской традиции, человеческая личность описывается как комбинация пяти групп, или скандх, взаимосвязанных функций, перечисляемых в порядке возрастания их тонкости и определяемых следующим образом:

Рупа-скандха:

а) телесная группа, или, точнее, чувственная группа, охватывающая прошлые элементы сознания, которые сформировали тело и представлены в теле;

б) нынешние элементы, такие, как ощущение или представление о материи;

в) будущие, или потенциальные, чувственные элементы (дхармы) во всех своих формах проявления. Это определение включает в себя органы чувств, объекты чувств, их взаимосвязи и психологические следствия.

Ведана-скандха: группа ощущений, которая охватывает все реакции, возникшие на основе чувственных впечатлений и эмоций внутреннего происхождения, т. е. ощущения удовольствия или боли (телесные), радости и печали (умственные), безразличия и невозмутимости.

Самджня-скандха: группа восприятий распознающего осознавания и представления, которая охватывает как рефлективную, или дискурсивную (савичара), так и интуитивную (авичара) способности распознавания.

Самскара-скандха: группа ментальных формаций, формирующих сил или тенденций воли, представляющих активный принцип сознания, характер индивидуума, а именно, кармические следствия, вызванные сознательным волепроявлением.

Виджняна-скандха: группа элементов сознания, которая охватывает, комбинирует и координирует все предыдущие функции или представляет потенциал сознания в его чистой, беспримесной форме.

В личности Будды каждая скандха трансформирована в некоторый аспект просветленного сознания. Так, принцип формы или телесности больше неограничен физическим телом, но охватывает весь универсум в целом, из которого оно возникло и который отражается в структуре, органах и функциях человеческого тела и особенно в зеркало подобном качестве полностью утихомиренного сознания.

Здесь просветленный ум реализует «Мудрость Великого Зеркала», в которой формы всех вещей потенциально присутствуют и распознаются согласно своей природе как представители Великой Пустоты.Принцип ощущения, вместо привязки к Эго и заботы только о благополучии индивидуума или о чисто личных предпочтениях и отвращениях, расширяется до всего сочувствующего ощущения солидарности со всеми чувствующими существами, до распознания того великого единства жизни, из которого вырастает Мудрость Равенства.

В силу этого любовь освобождается от чувства обладания и сострадания из снисхождения. Это та мудрость, которая открывает нам доступ к более Великой Жизни.Принцип восприятия более несвязан с интеллектуальными или концептуальными разграничениями, или просто с чувственными восприятиями, но превращается в спонтанное внутреннее видение и духовное распознавание в практике медитации и таким образом становится Различающей Мудростью.

Здесь дифференциацию видят на фоне единства и в связи со всеми конкретными ситуациями жизни и индивидуальности. Если Мудрость Равенства подчеркивала сущностное единство жизни, то Различающая Мудрость учит нас уважать различия и уникальность каждого индивидуума и каждой ситуации, в которой мы оказываемся.

На основе этих трех предыдущих Мудростей принцип волепроявления превращается в Мудрость, которая Свершает Всякую Работу, потому что он выливается в деятельность без деятеля, т. е. деятельность, которая не привязана к Эго или обусловлена эго и поэтому является «свободной от кармы». Это деятельность, которая проистекает из силы, коренящейся в сознании более глубоком, чем наши индивидуализированные намерения; спонтанная деятельность, которая выражает наше существо во всей его целостности.

Именно на этот род деятельности указывает Лао-Цзы, когда говорит: «Действие без замысла, занятость без озабоченности, нахождение великого в малом и многого в немногом, воздаяние добром за причиненный вред, превращение легкого в трудное и овладение большими делами с самого начала — вот метод Дао».

Эта целостность нашего существа осознает самое себя благодаря универсальности просветленного сознания, в силу которой ограниченная и лишь координирующая способность среднего человеческого ума (посредством которой мы осознаем прошлые и настоящие объекты, время и будущие возможности и самих себя как индивидуумов в потоке событий и изменяющихся условий) трансформируется в осознание более высокого измерения реальности — закона (дхармы), который правит всеми явлениями жизни во всем универсуме: в Мудрость Дхармической Сферы.

Таким образом, каждая из скандх, которая для среднего человека может быть источником ошибок и порабощающей привязанности, изменяется в инструмент избавления. Если мы не заметим этот важный факт, то упустим самую существенную весть действительного опыта Будды в этом нашем мире; ибо он самой своей жизнью продемонстрировал, что человеческое существо способно достичь возвышенного состояния Буддоподобности.

Его достижение дало начало могущественному и далеко идущему символу и вдохновило некоторые величайшие цивилизации человеческой истории; оно пережило временной промежуток в два с половиной тысячелетия, не потеряв своей всеобщей привлекательности и значения для нашего времени.

Фактически созерцание и постижение этого глубоко архетипического символа, завершенного и просветленного человека, в котором универсум отразился и воссоздался в форме, доступной нашему опыту, само по себе является путем и ключом, который разрешает все проблемы и тайны нашего человеческого существования: «Целью является путь!».

Именно здесь Тантры и все мастера медитации, от ранних Йогачаринов до последователей Чань и Дзэн, покинули путь вербализации и интеллектуализации, чтобы вновь испытать целостность человека и его сущностную однородность с универсумом, в котором он живет.

Эта однородность является нетождеством или безоговорочной идентичностью, но органической связью, в которой дифференциация и уникальность функционирования столь же важны, сколь и упомянутое окончательное, или основное, единство.

Индивидуальность и универсальность — не взаимоисключающие величины, но две стороны одной и той же реальности, компенсирующие, завершающие и дополняющие друг друга и становящиеся одним в опыте просветления. Этот опыт не растворяет ум.

В аморфном, но скорее приносит постижение, что индивидуум сам содержит целостность, сосредоточенную в самой его сердцевине. Таким образом, мир, который до сих пор испытывался как внешняя реальность, сливается или интегрируется с просветленным умом в момент постижения универсальности сознания.

Это окончательный момент избавления от помех и оков неведения и иллюзии. Наше сравнение окончательного опыта избавления с «каплей, которая вливается в сияющее море», показывает, что нами все еще владеют грубые аналогии, основанные на количественных величинах вместо качественных. Было бы более подходящим, хотя это и парадоксально с точки зрения трехмерной логики —сказать, что «море вливается в сияющую каплю».

Капля качественно не отличается от моря. Все океаны, покрывающие землю, если посмотреть на них с расстояния от солнца, покажутся не более чем каплей, в безбрежном космосе; и капля с точки зрения содержащегося в ней микроорганизма также обширна, как океан.

Четыре симфонических движения медитации

Демонстрация универсальности человека и его способности достичь самопостижения в высшем опыте просветления на прямом пути медитации, без вмешательства богов, жрецов и священных ритуалов — вот что Будда дал миру и что стало самой сутью Буддизма, независимо от различий, порожденных сектами, философскими школами, схоластическими традициями, расовыми или лингвистическими влияниями.

Однако медитация имеет отношение не только к уму, но и ко всему человеческому существу, включая его телесные функции и Деятельность. Следовательно, первый шаг по направлению к медитации состоит в уяснении ситуации, в которой мы находимся.

В «Божественной симфонии» Инайят Хана мы находим интересную параллель к этой мысли. Он говорит: «Когда я открываю свои глаза, а внешний мир, я ощущаю себя, как капля в океане; но, когда я закрываю свои глаза и гляжу внутрь, я вижу всю вселенную как пузырек, появляющуюся в океане моего сердца».

Медитация означает много вещей: она означает поворот вовнутрь; она означает спокойное наблюдение, рефлексию и осознание самого себя; она означает осознавать сознание, стать беспристрастным наблюдателем потока меняющихся мыслей, ощущений, влечений и видений, до тех пор, пока мы не распознаем их природу и их источник.

Но это только первые шаги медитации. На более продвинутых стадиях мы меняем роль более или менее интеллектуального наблюдателя на роль испытывающего более глубокую реальность, а именно: вневременной и универсальный источник всех феноменов, которые мы наблюдали при созерцании нашего потока сознания и даже простейших телесных функций, например процесса дыхания.

Дыхание само по себе может быть предметом медитации, потому что оно вскрывает саму природу жизни в своем ритмичном движении вовнутрь и наружу, в своем непрерывном процессе получения и отдавания, впускания и выпускания, глубокой связи между внутренним и внешним миром, индивидуумом и универсумом.

Однако между и вне этих чередующихся движений, так сказать, в точке поворота между ними, имеется момент покоя, в который внутренний и внешний миры совпадают и становятся одним; нет ничего, что можно было бы назвать «внешним» и «внутренним».

Этот момент, в который время останавливается, потому что он лишен всех признаков времени, пространства и движения, но тем не менее полон бесконечного множества потенциальных возможностей, представляет состояние чистого «бытия», или «естественности», которое мы можем выразить только термином «шуньята», указывающим на изначальную основу, из которой все исходит.

Это вневременной момент перед творением или, если смотреть на него сточки зрения индивидуума, момент чистой восприимчивости, который предшествует всякой творческой деятельности.Это первое движение в великой симфонической мандале, или магическом круге, в котором наш внутренний мир выявляется в звуке и свете, цвете и форме, мысли и видении, ритме и гармонической координации, видимом символе и медитационном опыте.

Это первое движение, выражение которого может принять как музыкальную, так и духовную и эмоциональную форму, соответствует первой глубокой медитационной установке или опыту, а именно — «Мудрости Великого Зеркала».

В свете этой зеркало подобной мудрости вещи освобождаются от своей «вещности», своей изоляции, не лишаясь своей формы; они лишаются своей материальности (подобно отражениям в зеркале, о которых нельзя сказать, что они внутри или вне зеркала), но при этом не растворяются.

Творческий принцип ума, находящийся в глубине каждой формы и материальности, распознается как активная сторона Универсального Сознания, на поверхности которого формы возникают и пропадают, как волны на поверхности океана; последний, когда он спокоен, отражает чистую пустоту пространства и чистый свет неба (два аспекта шуньяты).

Хуэй-нэн, Шестой Патриарх Школы Чань, однажды сказал: «Когда я говорю о пустоте, не думайте, что я имею в виду вакуум… Безграничная пустота вселенной может содержать мириады вещей различных очертаний и форм, таких, как солнце, луна и звезды, а также миры… небесные планы и преисподние, большие океаны и все горы…

Пространство вбирает все эти вещи, и то же делает пустота вашей природы. Мы говорим, что Сущность Ума велика, потому что она охватывает все вещи, так как все вещи находятся внутри нашей природы».

Раз шуньята показывает не субстанциональность мира и взаимосвязанность всех существ и вещей, то наилучшим словом для описания ее смысла будет слово «прозрачность». Это слово позволяет избежать ловушек голого отрицания и заменяет понятие субстанции, сопротивления, непроницаемости, ограниченности и материальности чем-то таким, что можно испытать и что тесно связано с понятиями пространства и света.

Прозрачность сотворенного умом тела, ваджра-кайи, или «Алмазного Тела», визуализируемого в тантрической медитации, символизирует шуньяту в видимой форме и тем самым подкрепляет вышеупомянутую интерпретацию. Здесь «форма» больше не противопоставлена пространству, но форма и пространство проникают друг в друга в световой и Динамичной игре света и цвета.

Концепция дзидзи-му-гэ (япон. -буквально «каждая вещь не препятствие») имеет свой исток в этом взаимодействии формы и пустоты, или формы и пространства, которые испытываются при постижении окончательной прозрачности мира-мира как феномена сознания. Без сознания нет ни формы, ни сопутствующего ей представления о пустоте. Сознание предопределяет мир, в котором мы живем, или частный аспект, под которым универсум является нам. Сам по себе он ни то, ни это; он — шуньята.

Таким образом, Зеркало подобная Мудрость отражает с безучастностью зеркала природу всех вещей и нас самих, оставаясь незатронутой теми образами, которые она отражает. Это позиция безучастного наблюдателя, чистое, спонтанное осознавание, которое в Дзэн Буддизме называется сатори или кэнсе — «глядение в свою собственную природу».

Распознав свою собственную природу как шуньяту, мы постигаем, что она не отличается от сущностной природы всех живых существ. Это есть «Уравнивающая Мудрость», или «Мудрость Равенства», в которой мы от холодной и бесстрастной позиции наблюдателя поворачиваемся к теплому человеческому ощущению всеохватывающей любви и сочувствия ко всему живому.

В «Дхаммападе» это существенное качество, наряду с другими, было сделано краеугольным камнем буддийской этики, когда говорится, что «сделав себя равным с другими» или «распознав себя в других», человек должен воздерживаться от причинения вреда другим.

Это показывает, что сочувствие в Буддизме основано не на моральном или умственном превосходстве, с неизбежно вытекающей из него позицией снисхождения, а на ощущении одинаковости, таком, какое мать испытывает к своему ребенку.Однако, если это ощущение остается привязанным к эмоциональному плану, оно может привести лишь к сентиментальной и односторонней позиции, в которой индивидуум лишается чувства ответственности.

Тогда он может стать неспособным на деятельность и различение в мире, который является не просто однородной массой, а органическим целым, в котором дифференциация является таким же выражением реальности, как и однородность, и форма является такой же важной, как и пустота, — оба эти аспекта зависят друг от друга и обусловливают друг друга, как свет и тень.

Таким образом, мы приходим к «третьему движению» медитационного опыта, в котором мы не связаны ни с конкретными существами, ни с материальными вещами. Здесь дифференциация и единство, форма и пустота, чистый свет и бесконечные модуляции цвета открываются в бесконечной взаимосвязи, не теряя своих отличительных качеств и индивидуального выражения.

Это есть «Различающая Мудрость», в которой наш обыденный ум, наш различающий, судящий интеллект превращается в интуитивное сознание, внутреннее видение, в котором «специальные и общие характеристики всех вещей становятся ясно видны без помех» (асанга, т. е. спонтанно), и в котором наступает раскрытие различных духовных способностей.

Благодаря этой мудрости функционирование группы различающих процессов, которое мы резюмируем под общим наименованием «восприятие» (самджня-скандха), обращается вовнутрь и становится трансформированным и интенсифицированным в творческое внутреннее видение (дхьяна).

Такое видение трансцендирует (превосходит) обычное чувственное осознание и в этом смысле его можно назвать «трансцендентальным». Это видение, в котором становятся очевидными индивидуальные характеристики всех феноменов и их общие и универсальные связи.Эту мудрость символизирует трансцендентальный Дхьяни-Будда Амитабха, Будда Бесконечного Света, который изображается в жесте медитации (дхьяна-мудра).

«Четвертое движение» медитационного опыта относится к сфере деятельности и волевого могущества и представляет собой «Всесовершающую Мудрость», «Мудрость, Которая Совершает Все Работы». Здесь волепроявление и его созидательные тенденции (самскара-скандха) трансформируется в неэгоистическую, «свободную от кармы» деятельность, в жизни, посвященной достижению просветления, движимой сочувствием и основанной на понимании как индивидуального, так и универсального аспекта жизни и феноменов, испытанных в ходе предыдущих движений.

В Виджняптиматра-Сиддхи-Шастре сказано, что «эта разновидность сознания проявляется ради принесения пользы всем живым существам… в трех видах трансформированной деятельности», а именно: деятельности посредством тела, речи и ума, «согласно обету». Этот обет есть обет Бодхисаттвы, «телом» которого является универсум (дхарма-кайя), «речью» — мантрическое слово, слово истины и могущества, а «умом» — универсальное сознание.

Смысл жестов

Каждое из четырех движений медитационного опыта символизируется определенным жестом (мудра) одного из четырех соответствующих Дхьяни-Будд, которые символизируют эти состояния медитационного опыта и группируются вокруг фигуры центрального Дхьяни-Будды, в котором эти четыре движения интегрируются.

Таким образом, эти пять Будд образуют мандалу — священный круг, в котором каждый из них занимает определенное место, отвечающее последовательности движений и духовной позиции, которая выражается положением их рук. Движение или положение наших рук имеет большое значение для нашей умственной или эмоциональной позиции (установки).

Поэтому санскритское слово «мудра» означает гораздо больше, чем случайный жест рук; оно означает спонтанное выражение нашего глубинного сознания, хотя мы его можем и не осознавать. Это «клеймо» или видимый отпечаток нашего ума, характеризующий течение и направление нашего сознания.

Главные мудры, которые можно увидеть на изображениях Будд, не только основаны на общепринятом условном коде, который был бы действителен только в рамках определенной традиции и в среде данного культурного или расового окружения, но и имеют характер, который абсолютно все могут понять и принять. Они основаны на знании и опыте общечеловеческой психологии.

Ладони рук всегда считались важными центрами психической энергии, стоящими на втором месте после главных центров, расположенных в мозгу, горле, сердце, пупке и органах воспроизведения, в которых эта энергия обычно накапливается и трансформируется в соответствии с различными уровнями сознательной, подсознательной и бессознательной деятельности.

Все это можно поднять на план духовного осознания в процессе пробуждения и интеграции деятельности этих чакр путем медитации и специальных йогических упражнений.Если главные центры тела, связанные посредством спинномозгового нервного канала — оси нашего психосоматического организма — гармонизированы и интегрированы, то вторичные центры, такие, как центры ладоней, становятся способными излучать фокусированную энергию и посылать, и передавать сознательные силы в наше непосредственное окружение, особенно в любые предметы или живые существа, с которыми они вступают в контакт.

Опыт могущества этой передачи лежит в основе всех ритуальных жестов благословения. Он находит свое наиболее яркое выражение в практике возложения рук, которая известна на протяжении тысячелетий и приносит очевидные результаты — исцеление умственных и физических недугов.

Само собой разумеется, эту силу могут генерировать только те люди, которые достигли высокой степени духовной или психической интеграции. Только человек, который сам стал «цельным», может исцелять других. По этой причине способность исцеления или дар благословения приписывается только святым и просветленным.Однако это не уменьшает важности этих вторичных центров психической энергии даже для менее развитых индивидуумов.

В молитвенном жесте, когда руки поднимают и складывают вместе, так что ладони почти соприкасаются, в то время как пальцы вытянуты вверх и касаются друг друга, энергии, эманирующие из центров ладоней, усиливаются и переходят из одной ладони в другую, образуя замкнутую цепь индивидуальных сил, текущих в направлении наивысшего супраиндивидуального центра, в котором потенциально обитает индивидуальное сознание.

Молитва — первый шаг к его пробуждению.Молитва — это акт открытия самого себя универсальным силам, находящимся внутри или вне нас. Она имеет опору в сердечном центре, где рождаются наши глубочайшие эмоции — такие как любовь, вера, сочувствие.

Поэтому при молитве руки поднимают на уровень этого центра и указуют ими вверх, как бы желая подкрепить или выразить наше устремление и предание себя универсальному духу. Это означает, что мы предаем себя не чему-то внешнему, но скорее чему-то такому, что уже присутствует в сокровенных глубинах нашего существа, хотя пока еще спит и не реализовано.

Однако поскольку есть и всегда были Просветленные, реализовавшие эту универсальность, мы можем выразить свое почтение им, поднимая сложенные вместе руки ко лбу или над макушкой головы в знак приветствия или признания их высочайшего достижения, которое мы тоже надеемся реализовать путем пробуждения и активизации этих высших центров.

Эта форма приветствия является общей чертой ритуальных поклонений, практикуемых на всем Востоке, причем она часто сопровождается простиранием ниц, во время которого лоб касается земли. В то же время оно является упражнением в смирении, которое жителям Запада часто оказывается трудно выполнить.

Оно наносит урон их гордости, их тщеславию, их эго или их ложному чувству достоинства. В действительности же касание земли наивысшим центром сознания является актом смирения. Оно также символизирует тот факт, что наивысшее сознание должно низойти в глубину материального существования, что «наинизшее» и «наивысшее» взаимозаменяемы, будучи по сути одно, но различаясь по своему выявлению или функции, и что сама «земля» является основой, утробой и кормилицей для раскрытия и реализации духа.

Первым жестом Будды поддеревом Просветления было касание земли (бхумиспарша-мудра), призывание Земли в свидетели. Земля здесь означает совокупность всего его прошлого, которое старо как мир, в котором он выполнял бесчисленные акты отречения, давшие ему право на его нынешнее положение и позволившие ему достичь просветления.

Земля является также символом совокупности всего того, что стало, что приняло конкретную, осязаемую форму, как материализованное прошлое, прошлое не только одного, но и всех существ, живущих в этом мире, которые должны принять этот мир в его нынешнем аспекте как прочный базис и отправную точку для своего дальнейшего развития или своего конечного избавления.

(Прим. адм. -хочу напомнить, что стихии Земля в Китае соответствует селезенка и желудок).

Если мы не взглянем в лицо этому прошлому и не распознаем его как мир, в котором мы живем, то мы не сможем освободиться от его рабства, становящегося тем сильнее, чем больше мы пытаемся отвергнуть его. Мы освобождаемся не благодаря пониманию и принятию вещей такими, каковы они есть, в их истинной природе. Это первый аспект медитации, который символизирует Дхьяни-Будда Акшобхья: чистое осознание вещей, каковы они есть, и осознание, сознающее их и самого себя.

Именно здесь океан сознания осознает самого себя, отражая все вещи, как в зеркале, без привязанности и без отвращения, без различения или суждения, а лишь вбирая в себя целостность всего, что внутри и вне нас, целостность нашего прошлого и нашего настоящего, так как оно представляется нашему духовному взору. Это Мудрость Великого Зеркала.

bud_2

Таким образом, успокоение ума — первый шаг медитации, а это Успокоение возможно только в том случае, если мы распознаём твердую почву нашего нынешнего положения и мир, в котором мы живем. Мы сотворили этот мир посредством нашего прошлого, поскольку оно определяет то, что наши чувства способны воспринять и испытать.

Таким образом, прикасание к земле есть распознание нашего прошлого в зеркале нашего нынешнего сознания, и чем тверже мы опираемся на эту «землю», тем лучше мы сможем отразить свет «небес» — универсальность ума.

Ладонь руки, касающейся земли, повернута внутрь и поэтому находится в связи с нашим внутренним центром. Ладонь, повернутая наружу, устанавливает коммуникацию с другими. Она показывает нашу открытость по отношению к другим и указывает на истечение психических сил наружу.

Например, жест благословения будет немыслим, если к благословляемому предмету или человеку ладонь повернута тыльной стороной. При возложении рук ладонь кладут на голову человека, получающего благословение, потому что считается, что именно из ладоней эманирует психическая сила.

Следовательно, жест прикосновения к земле с ладонью, обращенной наружу, отвечает совершенно противоположной позиции сознания, а именно, смене позиции холодного, отрешенного и безучастного «объективного» наблюдателя на теплое, глубоко заботливое отношение человека, который не только понимает и признает единство всей жизни, но и ощущает свою причастность ко всем ее формам, делит с другими существами их горести и радости и тем самым посылает свою любовь и сочувствие всем существам.

Такова была позиция Будды после его просветления, когда вместо того, чтобы самому наслаждаться блаженством освобождения и войти в финальное состояние паранирваны, он вернулся в мир и снова принял на себя все его страдания, чтобы разделить свое великое видение и свое избавляющее знание со своими собратьями-существами.

Таким образом, он не только дал миру свое учение, но и отдал самого себя, всю свою жизнь. Это символизирует жест давания, который выражает Мудрость Равенства, или сущностное единство всей жизни, воплощенное в форме Дхьяни-Будды Ратнасамбхавы, правая рука которого вытянута вдоль колена, а ее ладонь повернута наружу и кончики пальцев едва касаются Земли.

Наиболее общую медитационную позицию, в которую вовлечены все уровни ума, символизирует Дхьяни-Будда Амитабха, Будда Бесконечного Света, он воплощает Мудрость Различающего Внутреннего Видения. Обе его руки с ладонями, повернутыми вверх, покоятся на подошвах его ног, обращенных кверху, причем активная правая рука — на пассивной левой руке.

Обращенные вверх ладони, характерные для этого жеста медитации (дхьяна-мудра), означают восприимчивость по отношению к вечным качествам и силам универсума. Ладони похожи на открытые чаши, готовые воспринять дары небес. В этом жесте тело находится в состоянии совершенной симметрии, полностью централизовано, уравновешено и расслаблено.

Только из этой центрированной и расслабленной позиции может родиться спонтанное и неэгоистическое действие. Это символизирует Дхьяни-Будда Амогхасиддхи, он воплощает Мудрость, которая Свершает Все Работы. Его правая рука, ладонь которой обращена наружу, а пальцы вытянуты вверх, поднята до высоты плеч в жесте бесстрашия (абхайя-мудра), уверенности и благословения.

Амогхасиддхи — это воплощение той наивысшей свободы, с которой Просветленный движется в этом мире, не творя новых кармических уз своими действиями, потому что они мотивированы неэгоистической любовью и сочувствием.Пассивная левая рука всех четырех вышеупомянутых Дхьяни-Будд покоится на колене, а ее ладонь повернута вверх в открытой, воспринимающей позиции, потому что наша сущностная, хотя и бессознательная, связь с универсумом или с соответствующими ему силами внутри нас одна и та же для всех стадий медитации.

Кроме направления ладоней, мы должны принять во внимание три плана, или уровня, этих жестов. Первые две мудры относятся к нижнему уровню, что символизирует «человека», в котором соединяются «небо» и «земля». Четвертый жест относится к универсальному уровню, где мудрость превращается в духовную деятельность.

На этом уровне находится также пятый жест, относящийся к Будде, находящемуся в центре мандалы — Вайрочане, Сияющему, который представляет собой Универсальный закон — итог Четырех Мудростей. Его жест называется «Приведение в движение Колеса Закона» (дхарма-чакра-мудра).

В этом жесте обе руки находятся в активном положении на уровне сердечного центра, левая рука повернута внутрь, правая наружу. Таким образом, внутренний мир и внешний мир объединяются в предельной реализации и в изначальном состоянии универсальности.

«Цель всех Тантр — учить путям, посредством которых мы можем высвободить божественный свет, таинственно присутствующий и сияющий в каждом из нас, хотя и окутанный паутиной хитросплетений души».

Это единая цель всех систем буддийской медитации, хотя их пути могут различаться. Но пока они признают Четыре Мудрости основой всех медитационных практик, они никогда не упустят то духовное равновесие, от которого зависит их финальный успех. То, что это признавала не только литература Махаяны и индийские и тибетские Тантры, но в равной степени и китайский Чань и японский Дзэн, становится очевидным при рассмотрении «Четвертого Созерцания» Риндзая (его китайское имя — Линь-цзи).

Объясняя свой медитационный метод, Риндзай заявил следующее:

В первое мгновение я уничтожаю Человека, а не объект.

Во второе мгновение я уничтожаю объект, а не Человека.

В третье мгновение я уничтожаю обоих: и Человека, и объект.

В четвертое мгновение я не уничтожаю ни Человека, ни объект.

Это заявление, которое на поверхности выглядит как парадоксальный коан Дзэн, в действительности является трезвой характеристикой субъективно-объективного отношения в опыте Четырех Мудростей:

В Мудрости Великого Зеркала превалирует чисто объективное осознание, в то время как представление о субъекте (Человеке) отсутствует. В Мудрости Сущностного Равенства всех существ единственной сознательной реальностью становится субъект (Человек), без всякого объекта.

В Мудрости Различающего Видения субъект и объект теряют свою независимую реальность и видны в их взаимозависимой связи на сцене универсума и в их вечной взаимоигре пустоты и формы, в которой материальность, вещность и иллюзия отдельных сущностей уступают место прозрачности творческого видения. Именно этот опыт характеризовал просветление Будды, по его собственным словам.

Во Всесвершающей мудрости неэгоистического действия восстанавливается функциональный статус субъекта и объекта — их полярность на плане трехмерного мира экзистенциальной (т. е. относительной) реальности. Таким образом, не уничтожается «ни Человек, ни объект», и мы возвращаемся в знакомый нам мир, где «горы — снова горы, и воды — снова воды», если воспользоваться известной фразой Дзэн, но где мы видим их новыми глазами, более не застланными пеленой иллюзии Эго и отдалённости и освобожденными от страстных желаний, чувства обладания, вражды и отвращения.

Сансара превратилась в Нирвану; обыденный мир превратился в гигантскую мандалу, в которой каждая форма стала выражением целостной реальности и каждое живое существо стало уникальным проявлением большой жизни и универсального сознания. Таким образом, медитационный опыт Четырех Мудростей выявился как колоссальная симфония четырех движений, в которой маятник опыта приводит к трансформации всех способностей человека, пока он не станет полным (завершенным).

Эта полнота не может быть достигнута ни путем отрицания (по этой причине Будда отверг аскетизм), ни путем одностороннего выпячивания той или иной из наших основных способностей. Ощущение должно быть уравновешено знанием, интуиция — четким мышлением, созерцание — деятельностью.

Те, кто верит, что они могут достичь просветления лишь путем пассивного сидения, так же далеки от цели, как и те, кто верит, что они могут достичь избавления лишь благодаря учености или благочестивому декламированною священных текстов. На это указывал древний учитель Чань Дай-хуэй, который писал своему ученику Чжань-жу Дао-жаню: «Есть две разновидности ошибок, преобладающих ныне среди последователей Дзэн как монахов, так и мирян.

Один думает, что слова и фразы таят в себе чудесные вещи. Другой впадает в иную крайность, забывая, что слова — это указующий палец, показывающий, в каком месте находится луна. Слепо следуя наставлениям, данным в сутрах, где сказано, что слова препятствуют правильному пониманию истины Дзэн и Буддизма, они отвергают все словесные учения и просто сидят с закрытыми глазами, опустив ресницы, словно они совершенно мертвы.

Только если эти два ошибочных взгляда устранены, есть шанс для реального продвижения в Дзэн».Этот здравый совет сегодня так же правилен, как и тогда; он приложим не только к Дзэн, но и ко всем методам медитации.

Полярность и интеграция

Восток открыл вечное возвращение одних и тех же условий, и сходных событий. Запад открыл ценность уникальности каждого события или условия бытия. Восток сосредоточил свой взгляд на космическом заднем плане, Запад — на индивидуальном переднем плане. Однако полная картина сочетает передний и задний планы и интегрирует их в более высокое единство.

Полное человеческое существо, человек, который стал цельным (и, следовательно, «святым»), — это тот, кто соединяет универсальное с индивидуальным, уникальность момента с вечным циклическим возвращением сочетаний и ситуаций бытия.

В своем знании бессмертности Восток пренебрег земной жизнью. В своем знании уникальности и ценности настоящего момента Запад пренебрег бессмертием. Только в глубочайших аспектах Ваджраяны (мистической школы тибетского Буддизма), так же, как и в «И-Цзин» (древнейшей книги китайской мудрости), была сделана попытка связать видение переднего плана с видением заднего плана, связать моментальность с вечностью и уникальность каждой ситуации с постоянно возвращающимися сочетаниями универсальных сил.

Только тот, кто полностью признает и понимает свое западное наследие и одновременно понимает, и впитывает наследие Востока, может приобрести наивысшие ценности обоих миров и воздать им, по справедливости. Восток и Запад — две половины нашего человеческого сознания, которые можно сравнить с двумя полюсами магнита, которые обусловливают друг друга, соотносятся друг с другом и не могут быть разделены.

Только если человек осознает этот факт, он станет полным человеческим существом. «В человеке жизнь начинает сознавать самое себя и благодаря тому развивает измерения озабоченности и свободы, так что она может воспринимать заново, начать заново, вновь обрести свое начало, все наследие и свой исток, и может возродиться» (Лео Бек).

Жизнь человека протекает между двумя полюсами — Небом и Землей. Давайте сохраним в себе широту Неба, но не будем забывать и Землю, которая носит нас. Земля и Небо — символы конечного и бесконечного, к которым мы одинаково причастны.

Не наше дело выбирать один из этих полюсов нашего существования или отказываться от одного ради другого; нам следует распознать их взаимозависимость и интегрировать их в само наше существо. Следовательно, наша проблема состоит не в «либо это, либо то», а в «как это, так и то», потому что человек — это центр, находящийся между Небом и Землей, место, где Небо и Земля встречаются.

По этой причине Будда восхвалял человеческое рождение как наилучшее, потому что только в человеческой жизни мы получаем благоприятную возможность реализовать Средний Путь, который соединяет Небо и Землю и который только и может придать смысл нашему существованию, освобождая нас от нашей привязанности к той или иной крайности.

Существование означает ограничение, но ограничение в этом смысле не синонимично с ограниченностью и невежеством; скорее оно состоит в создании осмысленной формы, сосредоточении на существенном, отказе от всего поверхностного или несущественного, оставлении или сдерживании желаний и страстных стремлений — сдерживании, которое приводит к большей свободе.

Наимудрейший человек тот, кто способен сообщить многое в немногих словах, величайший художник тот, кто может выразить глубочайший опыт в простейшей форме. Поэтому, как было сказано, «простота свидетельствует о мастерстве».Иначе говоря, именно конечное придает смысл бесконечному, так как бесконечное может выразить себя только посредством конечной формы.

И наоборот: там, где конечное цепляется за существование ради самого себя, не отражая бесконечного, оно становится бессмысленным и несет в себе семена своей гибели.Уникальность во времени и выражении является драгоценным качеством формы. Она драгоценна, потому что она преходяща, как цветок, который цветет и увядает, но который тем не менее сражает вечный характер всех цветов и всей жизни.

Именно в Драгоценности момента присутствует вневременная вечность.Именно в драгоценности индивидуальной формы выявляется бесконечное.Поэтому Будда молча поднял цветок, когда благочестивый паломник Субхадра пожелал узнать квинтэссенцию учения Будды.

Цветок, который открыт свету неба и в то же время корнями уходит в землю, относится к числу глубочайших символов Востока. Тьма земли и свет неба, силы глубины, в которой отложены опыты бесконечного прошлого, эпох существования индивидуальных форм жизни и космические силы надындивидуальных, универсальных законов — все это объединяется в цветке духовного раскрытия в сознательной форме.

Будда, подобно всем Просветленным, изображается сидящим на лотосовом троне. Лотос — прототип всех мандал, всех централизованных систем сложных связей духовного универсума. Он является прототипом всех чакр (психических центров), в которых хаос бессознательных сил трансформируется в осмысленный космос, где индивидуальное существование находит свое завершение в финальной реализации Просветления, состояния полной «цельности», которую мы называем «святостью».

Следовательно, цель буддийской медитации непросто погрузиться обратно в «несотворенное» состояние, в состояние полного успокоения с пустым умом; это не регрессия в «бессознательное», не копание в прошлом. Это процесс преображения, превзойдения, в котором мы становимся полностью сознательными о настоящем, о безграничных могуществах и возможностях ума, чтобы стать хозяевами своей судьбы, путем культивирования тех качеств, которые ведут к просветлению — реализации нашей вневременной природы.

Таким образом, вместо созерцания прошлого, которое мы не можем изменить и на которое не можем оказать ни малейшего влияния, медитация служит для насаждения семян будущего освобождения и для строительства новых тел будущего совершенства по образу и подобию наших наивысших идеалов.

Чтобы сделать это, недостаточно лишь «одухотворить» нашу жизнь; необходимо «материализовать» наш Дух. Презирать материю ради духа нисколько не лучше, чем ошибочно считать материю единственной реальностью. Новалис однажды сказал, что внешний мир есть не что иное, как внутренний мир, находящийся в таинственном состоянии.

Таким образом, если мы взглянем на мир глазами поэта, т. е. глазами духа, мы обнаружим, что самый простой материальный предмет, фактически все оформленное, будь человек или природа, является символом, иероглифом более высокой реальности и более глубокой связи универсальных и индивидуальных сил, чем мы думали.

А так как эти силы те же самые, что составляют наше сознание, нашу внутреннюю жизнь, саму нашу ДУШУ, то слова Новалиса не поэтическое преувеличение, а глубокая истина. Мы привыкли ассоциировать слово «материя» с чем-то низким и незначительным, в противоположность тому, что мы называем «духовным», и вследствие этого лишили себя самих средств для проникновения в сердцевину реальности и придания смысла нашей жизни, нашему индивидуальному существованию в этом материальном мире.

Мы отпали от глубокого единства внутреннего и внешнего мира, объявив один «духовным», а другой всего лишь «материальным» и в конечном счете иллюзорным.Специальное назначение медитации состоит в том, чтобы вновь объединить внутренний и внешний миры вместо отречения от одного из них ради другого.Медитация — не бегство от мира, а способ более глубоко взглянуть на него, не загроможденного предубеждениями или въевшимися привычками, которые делают нас слепыми к окружающим нас чудесам и глубоким тайнам.

В религии и философии концепции единства, универсальности, бесконечности, безграничности, бесформенности, пустоты, неизменности вневременное, вечности и тому подобные односторонние абстракции чисто концептуального типа стали высшим достижением и отличительным признаком интеллектуальной духовности, которая пытается изолировать их от дополнительных концепций: разнообразия, индивидуальности, формы, материальности, движения в пространстве и времени, изменения, роста, трансформации и т. д., которые были обесценены и презираемы как качества низшего порядка и как отрицание окончательной реальности.

Это типичный пример словесного мышления и логического рационализирования, Далекого от понимания реальности, или, я бы сказал, от природы Реальности, которая может обладать многими измерениями как попытка изолировать положительный полюс электрического или магнитного поля от отрицательного.

Даже если мы разломаем кусок намагниченной стали, мы никогда не сможем отделить положительный полюс от отрицательного; каждый кусок будет иметь оба полюса. Это показывает, что полярность является аспектом единства, не произвольной двойственностью, а нераздельным целым.

Однако наши абстрактные мыслители хотят иметь единство без разнообразия, бесконечность без чего-либо конечного, вечность без перемены, универсальность без индивидуальности, пустоту без формы, субстанцию без качества, энергию без материи и ум без тела.

Они неспособны понять, что единство бессмысленно без разнообразия или бесконечность бессмысленна без конечного; что универсальность может быть испытана только в индивидууме и что, с другой стороны, индивидуум заимствует свой смысл и ценность благодаря постижению универсального заднего плана и взаимосвязи с универсумом.

Иначе говоря, универсальность и индивидуальность — не взаимоисключающие или несовместимые понятия, а нераздельные полюса или аспекты одной и той же реальности. Мы не можем достичь универсальности путем отрицания или уничтожения индивидуальности.

Однако индивидуальность — это не то же самое, что эгоцентричность. Все мы являемся индивидуумами, но не все из нас эгоисты. Путем преодоления своего эго мы не теряем свою индивидуальность, наоборот, мы обогащаем и расширяем свою индивидуальность, которая тем самым становится выражением большей и более универсальной жизни.

Пока у нас есть иллюзия постоянного, неизменного и отдельного эго, мы противопоставляем себя самой природе жизни, потому что жизнь означает движение, изменение, рост, трансформацию, развертывание и интеграцию вовсе более осмысленные формы реальности.

Глядя на мир в перспективе нашего ограниченного маленького Эго и наших эфемерных целей, и желаний, мы не только искажаем его, но и делаем тюрьмой, отгораживающей нас от наших собратьев существ и от самих истоков жизни. Но как только мы становимся подлинно неэгоистичными путем опустошения себя от всех Эго тенденций, от нашей жажды власти и всех собственнических поползновений и страстных желаний, мы разрушаем стены нашей тюрьмы, созданной нами самими, и осознаем безбрежность, беспредельность нашего истинного существа.

Это истинное существо охватывает бесконечные формы и потенциальности жизни и сознательного понимания, где каждая форма представляет собой временное сочетание сил и аспектов в непрерывном потоке жизни. На тот факт, что никакая форма или аспект жизни не является самодовлеющей, неизменной единицей, но существует только в связи с другими формами и в конечном счете в связи с совокупностью всего сущего, указывает буддийский термин «шуньята», который буквально означает «опустошенность, лишенность» — лишенность природы Эго или постоянной и непреходящей сути.

Однако эта пустота не может быть постигнута без осознания её противоположного полюса, т. е. без постижения формы. И функционирование формы тоже нельзя понять без пустоты. Как предметы могут существовать только в пространстве и пространство может быть постигнуто только в связи с предметами, точно так же форма и пустота обусловливают и пропитывают друг друга.

Они нераздельно существуют, поэтому термин «шуньята» был удачно охарактеризован выражением «полнота пустота» — все содержащая, все производящая пустота. В своем глубочайшем метафизическом смысле она есть изначальная почва, всегда присутствующая отправная точка всякого творения.

Она есть принцип безграничной потенциальности, который можно испытать только в моменты полной, необусловленной свободы, в моменты спонтанного прозрения, в которые мы поднимаемся из сети причин и следствий и оказываемся перед лицом ощущения чистого бытия.

В интеллектуальном плане шуньята есть относительность всех вещей и условий, поскольку ни одна вещь не существует независимо, но только в связи с другими — и в конечном счете в связи со всем универсумом. Эта связь — нечто большее, чем лишь причинная, пространственно-временная связь; это связь в смысле общей почвы и одновременного присутствия всех факторов существования, хотя определенные факторы в данный момент могут иметь первенство над другими.

Таким образом, шуньята есть не «ничто», но скорее «не вещность». Она есть начало и конец всех вещей. Если мы хотим шуньяту из концепции относительности, полезной с точки зрения философского понимания, сделать опытом, мы должны в медитации сознательно пройти через процесс сотворения и растворения, становления, разрешения и реинтеграции.

Мы должны испытать, что форма есть пустота и пустота есть форма, путем сознательного сотворения формы, пока она не сделается видимой внутреннему взору и наполненной жизнью, и значением, а затем поглощения ее мало-помалу, шаг за шагом, обратно в шуньяту, всеобъемлющее внутреннее пространство.

Таков двойной процесс медитации: он состоит не только в обращении творческого процесса или в отрицании формы, но содержит как сотворение, так и растворение формы, потому что шуньята никогда я говорю о «функционировании» формы потому, что форма не является статичной, не сможет стать живым опытом, если мы не постигнем оба Полюса ее неизмеримой природы.

Путь вовнутрь

Чтобы понять шуньяту в ее глубочайшем смысле, «необходимо занять положение в центре существования и смотреть на вещи из этого средоточия», как однажды выразился Д.Т.Судзуки. Чтобы попасть в средоточие существования, в центр нашего существа, мы должны переменить направление нашего умственного взора и обратить его вовнутрь. Этот поворот в глубине нашего сознания называется паравритти и является главной целью всей медитации.

До сих пор мы смотрели изнутри наружу, рассеивая свое внимание на созданные нами самими предметы нашего чувственного восприятия и нашей умственной деятельности. Теперь мы меняем направление и идем в обратном направлении по пути, противоположному тому, по которому мы шли, развязывая узлы, которыми привязали себя к нашему нынешнему человеческому существованию.

Согласно «Шурангама Сутре», Будда объяснил этот процесс следующим образом. Он завязал узел на шелковом платке, поднял его и спросил своего любимого ученика Ананду: «Что это такое?» Ананда ответил: «Шелковый платок, на котором ты завязал узел».Тогда Будда завязал на нем второй узел, третий и т. д., пока не вышло шесть узлов. И каждый раз он спрашивал Ананду, что он видит, и тот отвечал каждый раз то же самое.

Тогда Будда сказал: «Когда я завязал первый узел, ты назвал его узлом; затем я завязал второй узел, третий и т. д., а ты продолжал давать тот же самый ответ».Ананда не понял, что имеет в виду Будда, пришел в недоумение и воскликнул: «Завяжешь ты один узел или сотню узлов, они все равно останутся узлами, так как платок сделан из различно окрашенных шелковых нитей, сплетенных в единый кусок».

Будда согласился с этим, но указал, что хотя кусок шелковой материи один и тот же и все узлы одинаковы, тем не менее имеется одно различие порядок, в котором они были завязаны.Чтобы продемонстрировать это тонкое, но важное различие, Будда спросил, как можно развязать эти узлы. В то же время он стал тянуть узлы то здесь, то там, так что они вместо того, чтобы развязаться, оказались затянутыми еще туже. Ананда сказал: «Я бы сначала выяснил, как узлы были завязаны».

Будда воскликнул: «Ты прав, Ананда! Если ты хочешь развязать узел, ты должен сначала выяснить, как он был завязан. Ибо кто знает начало вещей, знает также их разрешение. Но позволь мне задать тебе другой вопрос: можно ли развязать все эти узлы одновременно?».«Нет, Благословенный! Так как узлы были завязаны один за другим в определенном порядке, то мы можем развязать их только в обратном порядке».

Затем Будда объяснил, что шесть узлов соответствуют шести органам чувств, посредством которых мы устанавливаем контакт с внешним миром. Аналогичным образом медитация должна начинаться с уровня нашего нынешнего состояния существования, наиболее очевидным проявлением которого является наше тело.

Вместо того чтобы, запутываться в верованиях и мнениях, теориях и догмах, духовных идеях и высокопарных гипотезах, мы должны развязать узлы нашего тела и ума. Мы должны расслабить наши напряжения и давления и тем самым установить состояние совершенной гармонии и равновесия.

Чтобы установить это равновесие, наше тело должно быть центрировано (сосредоточено) и успокоено. Только если наше тело центрировано и все его функции успокоены, наш ум может стать центрированным, и мы можем достичь состояния концентрации, являющегося первой предпосылкой медитации.

Концентрация отнюдь не означает интеллектуальное усилие, направленное на решение какой-либо проблемы; скорее она означает, что наш ум покоится в своем центре тяжести, который вскрывается и активизируется путем пробуждения интереса к предмету созерцания.

«Интерес» к нему означает быть внутри него (от лат. interesse), не глядеть на него лишь извне, а отождествиться с ним. Это возможно, только в том случае, если предмет нашей медитации вдохновляет нас. С чем же мы можем отождествиться? Разумеется, не с абстрактной идеей, просто концепцией, моральным принципом или философским тезисом, а только с каким-либо идеалом, воплощенным в человеке и достижимым для него.

Именно здесь на сцену выступает образ совершенного человека, совершенно Просветленного, Будды, или, как еще можно сказать, модель Завершенного Человека. В этом состоит причина того, что вначале медитационного пути элемент благоговения, вера в высшие качества, или божественную природу, человека и преданность верховному идеалу являются главными силами, которые движут нас вперед к финальной реализации.

Те, кто считает, что медитацию можно практиковать без этой веры, лишь тешатся интеллектуальной акробатикой; они никогда не проникнут в царство духа.Благоговение (преданность) устраняет Эго главную помеху медитации и открывает нам более великую жизнь, в то время как вдохновение влечет нас к реализации нашей цели.

Медитация не может быть успешной без установления понятной и убедительной цели. Именно по этой причине мы должны вначале сформулировать свою цель и убедить себя в ее ценности и в возможности ее достижения или реализации. Следовательно, перед началом действительной практики медитации мы должны создать умственный фон и духовную атмосферу.

Без этого фона и силы внутреннего убеждения, или веры, медитация становится утомительным упражнением, к которому мы должны будем принуждать себя вместо того, чтобы тянуться к ней. Это обстоятельство имеет величайшее психологическое значение, поскольку оно соответствует естественному и, следовательно, спонтанному поведению сознательной органической жизни.

«Поведение организма является результатом его влечения к чему-то, желания чего-то, в то время как ортодоксальная психология, основанная на физиологии и физических науках, вынуждена считать поведение результатом толчка или понуждения (напр., голод, секс, страх, амбиция и т. д.).

Они мыслятся как результат цепочки физических причин, по сути сходных с теми, которые движут машиной. Это не объясняет точной направленности поведения. Понуждение обеспечивает организму движущую силу, как в случае автомобиля, однако без чего-то управляющего автомобилем он не имел бы цели и совершал бы неверные движения».

«Различие между контрастирующими концепциями: „понуждение“ и „цель“, толчок и влечение, кажется мне чем-то большим, чем каламбур. В его основе лежат два несходных взгляда на основу всякой органической деятельности. Мы мыслим так механически, что концепция понуждения кажется нам более естественной. В действительности идея влечения дает более точную картину испытываемых нами наших мотивов».

Медитация не должна быть заданием, к которому мы придаем себя «со стиснутыми зубами и сжатыми кулаками»; скорее она должна быть чем-то привлекательным для нас, потому что она наполняет нас радостью и вдохновением. Если нам приходится принуждать себя, то мы еще не готовы к медитации.

Вместо медитации, мы занимаемся насилием над нашей истинной природой вместо расслабления и отпускания мы продолжаем давить нашим эго, нашей силой воли. В этом случае медитация становится игрой честолюбия, личного достижения и возвеличивания.

Медитация подобна любви: это спонтанный опыт, а не что-то такое, что надо принуждать или добиваться путем напряженного усилия. Если мне будет позволено перефразировать прекрасные слова Мартина Бубера об «истинной философии», заменив слово «философия» на слово «медитация», то я сформулировал бы квинтэссенцию медитации следующим образом: «Истинная медитация — это медитация любящего.

Тому, кто практикует такую медитацию, открывается скрытый смысл вещей, закон вещей, который еще никому не открывался и который подобен не чему-то внешнему, но тому, как если бы ему внезапно открылся его собственный сокровенный дух, смысл всей его жизни и судьбы, всех его мучительных и возвышающих мыслей».

Хотя завершение любви состоит в объединении с объектом нашей любви, это предполагает, что любовь не может иметь места без начального объекта, который вдохновляет нас до такой степени, что мы в состоянии в конечном счете отождествиться с ним.

Аналогично для того, чтобы предаться всем сердцем медитации, мы должны быть вдохновлены ее целью и даже ее начальным объектом, потому что медитация — это непросто размышление или состояние задумчивости, но направленное сознавание или сознательное постижение, которое не может иметь места без объекта, не может быть беспредметного сознавания.

Быть сознающим значит что-то осознавать. Люди, которые претендуют на медитацию с «опустошенным умом», вводят себя в заблуждение. Возможно, они грезят или впадают в сонное состояние, но это не медитация. Сознание — это динамическая сила, находящаяся в постоянном движении, непрерывном потоке.

Остановить его так же невозможно, как реку. Если бы мы могли остановить ее, то она не была бы рекой, потому что природа реки состоит в течение. Однако, хотя мы не можем остановить реку, мы можем управлять ею, поворачивая ее течение в желательном направлении. Аналогично, хотя мы можем остановить ум, мы можем сообщить ему направление. Это означает, что медитация есть направленное сознавание.

Это верно, даже в том случае, когда мы не выбираем непосредственный предмет для своей медитации, потому ЧТО МЫ, безусловно, меняем направление своего сознания, направляя его внутрь. Это приводит к мгновенному или временному чувству покоя, потому что, поворачивая свое сознание на себя, мы замедляем его течение, подобно тому, как запруженная река останавливает свой бег и образует спокойное озеро, когда оно переполнится, река потечет дальше.

Это первый шаг медитации, который можно назвать «позволить уму покоиться в самом себе», когда сознание на время утихает и вследствие этого пребывает в состоянии «отражения», в этом состоянии содержимое нашего сознания отражается на его поверхности, как в зеркале, так что мы можем наблюдать его в качестве зрителя.

Однако одного этого недостаточно, да мы и не сможем удерживать это состояние долго, потому что, как и текущая река, которая запружена и начинает растекаться в разных направлениях, наш ум, если он не направлен в заранее определенном направлении, начинает двигаться туда и сюда.

Просто наблюдая брожение наших мыслей, эмоций и ментальных образов, мы можем получить определенное прозрение в функционирование сознания, и ничего больше. Именно здесь, так же, как и при наблюдении сновидных состояний, современная психология останавливается после анализа и интерпретации наблюдаемого таким образом содержимого сознания.

Но интерпретации, основанные на интеллектуальном анализе ментальных образов и архетипических символов, так же неудовлетворительны, как словесное описание музыки или описание цветов слепому человеку. Язык слов, на котором основана наша интеллектуальная деятельность, и язык символов, которые сочетают видимые, слышимые и эмоциональные черты и посредством которых выражает себя наше более глубокое сознание, суть два различных средства выражения и сознательного постижения.

Один основан на более или менее фиксированной одномерной концепции с двухмерной логикой («или-или»), другой на более или менее текучих многомерных образах соответственно многомерной логикой. Сфера видения и сфера мысли могут частично перекрываться, но они никогда не совпадают.

Более высокое измерение содержит более низкое, но не наоборот. Следовательно, медитация должна выйти за пределы словесного мышления, за пределы мышления в понятии, она должна охватывать все существо человека, т. е. не только интеллект, но также его ощущение, его видение, его эмоциональную и интуитивную способность.

Те, кто пытается отбросить прочь свой интеллект (обычно это делают те, кто никогда не имел его), так же ошибаются, как и те, кто пытается избежать каких бы то ни было эмоций, обычно это делают те, кто боится взглянуть им в лицо. Только если сердце и ум находятся в единении, может взрасти подлинная интуиция.

Однако язык интуиции — это язык символов, которые представляются в форме внутренних видений, поскольку видение заменяет причинную, обусловленную временем связь различных аспектов многомерного объекта или процесса, которые могут быть схвачены мыслью только один за другим, т. е. во временной последовательности одновременным осознанием всех главных аспектов рассматриваемого символа, в согласии с планом, на котором он испытывается.

Таким символом является фигура Будды как представителя полного человеческого существа; этот символ не только видим, но и может быть испытан в уме и теле в акте медитационной и благоговейной практики, и с ним медитирующий может отождествиться в своем сокровенном существе, даже если ему еще очень далеко до финальной реализации.

При созерцании статуи Будды даже человек, ничего не знающий об учениях Будды, придет к заключению, что это действительно совершенный образец одухотворенного человека, который не теряет твердую почву реальности под своими ногами, принимает и облагораживает свою телесную натуру, не цепляясь за нее и не завися от нее, и находится в мире с самим собой и с миром.

Какие безмятежность и счастье отражаются на его лице; какие спокойствие и невозмутимость в каждом члене его тела; какая глубокая тишина и гармония! Гармония, которая пронизывает и заражает зрителя! Здесь больше нет желаний, нет хотений, нет беспокойства, нет неуверенности, нет погони за внешними вещами, нет зависимости ни от чего. Здесь есть высочайшее блаженство одним словом, полнота и завершенность.

Тот, кто может создать и наполнить жизнью этот образ перед своим умственным взором, а еще больше тот, кто может испытать его внутри себя с бессловесным благоговением и полной самоотдачей, как это делали и продолжают делать большие мастера медитации, такой человек сделал первый шаг к внутреннему преображению и освобождению, так как он обрел позицию, из которого рождалось и всегда рождается знание Вечного в Человеке.

Этот образ совершенного, или полного, человека, который выкристаллизовался в ходе тысячелетий медитационного опыта символизирует не произвольный изолированный момент в истории Будды, а итог, квинтэссенцию его духовной деятельности, нечто, действительное для всех времен и всех людей, нечто, являющееся выражением истинной природы человека.

Мы не в состоянии определить или узреть эту окончательную природу человека в ее полноте и универсальности. Но мы можем до некоторой степени вообразить или визуализировать человека, в котором воплощены все качества, ведущие к реализации этого, возвышенного состояния.

А так как наше стремление нуждается в понятной, осязаемой, конкретной цели, которая способна наполнить нас мужеством и уверенностью, то нет ничего более подходящего, чем фигура Совершенного Человека, воплощенная в духовном облике Будды. Преображая свое тело в живой символ этого образа, принимая позу тела и медитационную позицию и вместе с тем отвлекая ум от всех внешних объектов и позволяя ему покоиться в его собственном центре, мы подготавливаем путь для опыта финальной реализации.

Сознание тела

Медитацию в буддийском понимании можно лучше всего определить, как «преодоление внешнего восприятия в пользу внутреннего осознания». Если мы воспринимаем наше тело в его внешней материальной форме или выявлении, то мы имеем дело с объектом среди других объектов внешнего мира.

Мы можем разобрать его на части, разъять его, анализировать его, разрушить его на химические или молекулярные составные части или наблюдать его устройство и измерить электрические импульсы, действующие в нем. С этой строго научной точки зрения мы можем полностью отделиться от нашего тела и декламировать нашу духовную независимость путем отрицания всякой ответственности за наше телесное существование.

Но если мы осознаем изнутри наше тело, то мы больше не имеем дело лишь с материальным объектом, вещью среди других вещей; мы сталкиваемся с живым организмом, который, согласно Учению Будды, является продуктом нашего ума, базисных тенденций нашего сознания, приобретенных на протяжении многовекового развития и поддерживаемых или модифицируемых благодаря нашим нынешним словам, деяниям и мыслям.

Другими словами, наше тело есть форма материализованного сознания. Но так как это сознание имеет бесконечное прошлое, оно с необходимостью является конденсатом всех универсальных сил и законов, фокусированных в процессе индивидуализации и пронесенных через бесчисленные воплощения по линии присущего ему импульса до растущего осознавания и раскрытия качеств, сил и опытов, накопленных в нашем глубинном сознании.

«Это накопление сознания в ходе времени можно также проследить и в пространстве. Оно простирается во времени от неподвижной массы клеток на высохшем иле; через рептилий, пасущихся на ветвях деревьев, и небольших млекопитающих, проглядывающих через их листья; и до Пруста с его изысканными и мучительными хитросплетениями.

Точно так же в данный момент я могу ощущать сознание, простирающееся от кристаллического вируса, который поражает плантации помидоров, через рыб, рептилий и млекопитающих к человеческим умам. Очевидно, только в целях удобства мы соглашаемся не учитывать формы, более ранние по времени или более простые по своей пространственной структуре.

Безусловно, сознание необходимо проследить вспять до камней, которые были здесь в момент возникновения жизни и поэтому образуют место встречи для корней жизни во времени и в пространстве — самое раннее и самое простое. Но зачем ограничиваться этой планетой?

Даже если нигде больше не развилось что-либо похожее на человеческую психику и интеллект, необходимо верить, что в неделимой вселенной принцип сознания должен быть распространен повсюду. Вот сейчас я представляю себе, как все частицы вселенной напитывают мое сознание так же, как мое сознание наполняет все частицы вселенной.

Тот факт, что это сознание является живой силой, а не инертным состоянием, делает ясным, что никакая неизменная телесная форма не может воплощать его природу или соответствовать ей. Изменение или, лучше сказать, способность к постоянной трансформации является глубоким выражением динамического характера ума.

Глядя на это изменение с предубежденной, собственнической точки зрения, мы интерпретируем его лишь как негативное качество, вместо того чтобы осознать позитивную сторону этого процесса, которая является не произвольным или бессмысленным разрушением, а процессом постоянной трансформации согласно врожденному закону живого внутри нас.

Я умер минералом и стал растением; Умер растением и занял чувствующую оболочку; Умер зверем и накинул человеческую личину; Разве после смерти я становился ниже? Те, кто презирает тело ввиду его преходящего характера, лишь доказывают этим свою умственную незрелость.

Для них тело становится тюрьмой, в то время как для тех, кто признает тело творением и видимым выражением тех самых сил, что составляют наше сокровенное существо, оно становится храмом ума. Однако храм по самой своей; структуре отражает качества и функции обитающего в нем духа.

Храм, служащий домом универсального духа, должен сам представлять универсум. Это именно то, что утверждают Тантры. Функции нашего тела соответствуют функциям и законам универсума, которые постепенно, развертываются и стремятся стать сознательными внутри нас.

Чем больше мы реализуем (постигаем, осуществляем) этот процесс, тем больше будет гармония и сотрудничество между телом и умом, внутренним и внешним миром, пока мы в конце концов не реализуем их сущностное единство. Тогда мы узнаем, что сам универсум является нашим истинным телом и что мы неограничены нашей нынешней физической оболочкой, в которой наше универсальное тело выражается на временном, трехмерном плане.

Самая очевидная и самая жизненная функция нашего психосоматического организма—это функция дыхания. Ее жизненную важность и основное значение мы можем оценить, исходя из того факта, что без пищи мы можем прожить несколько недель, без воды — несколько дней, но без воздуха — всего несколько минут.

Нас может покинуть даже сознание как это происходит в глубоком сне, под наркозом или в состоянии каталепсии, но дыхание не может оставить нас пока мы живы. Следовательно, дыхание — наиболее тонкая функция нашего организма, функция, которая может быть как сознательной, так и бессознательной как произвольной, так и непроизвольной.

Это контрастирует с большинством других наших органических функций таких, как сердцебиение, кровообращение, течение нервной энергии, пищеварение, усвоение, секреция и т. д. Дыхание — это единственная жизненная функция, которая, несмотря на свою независимость от нашего нормального сознания и свой саморегулирующийся и самовозобновляющийся подсознательный характер, может быть поднята до уровня сознательной функции, доступной уму.

Благодаря этой двойственной природе дыхание может быть сделано посредником между умом и телом или средством нашего сознательного участия в наиболее универсальных и жизненно важных функциях нашего психосоматического организма. Таким образом, дыхание является связующим звеном между сознательным и бессознательным, грубоматериапьным и тонкоматериальным, произвольными и автоматическими функциями и, следовательно, является самым совершенным выражением природы всей жизни.

Поэтому упражнения, ведущие к более глубоким стадиям медитации, начинаются с наблюдения и испытания дыхания, которое тем самым из автоматической, или непроизвольной, функции превращается в сознательную и, наконец, в посредника духовных сил. В этом своем качестве в древнем санскрите оно было названо праной.

Этот термин сочетает в себе как физические, так и психические и духовные качества дыхания, аналогично нашему слову «вдохновение», которое можно использовать как в смысле слова «вдыхание», так и в смысле непосредственного духовного осознания и опыта, или как греческое слово «пневма» может означать и «дух», и «воздух».

Древние, по-видимому, обладали глубоким прозрением в природу дыхания и рассматривали его не только как физическую функцию, но и как средство получения космической энергии. Поэтому если мы попытаемся навязать нашу волю этой функции без глубокого знания ее законов и далеко идущих последствий, то нам грозит опасность причинить непоправимый вред нашему здоровью.

С другой стороны, если мы попытаемся сознательно сотрудничать с ним, не вмешиваясь своей волей (со своими эгоистическими намерениями, со своей жаждой могущества и власти), но лишь наполняя его своим сознанием и нераздельным вниманием (смрити), тогда функция дыхания не только поднимется с уровня физического процесса на уровень духовного опыта, но и все тело пропитается витальной (жизненной) энергией и станет целиком сознательным, так что оно преобразится в инструмент ума.

Таким образом, вместо анализирования или расчленения или лишь обращения нашего сознания на внешние движения или вторичные функции нашего тела, мы снова достигнем полноты в интеграции тела и ума, когда каждая отдельная функция приобретает свой смысл только в связи с целым. Одно лишь осознание менее важных функций в изоляции от присущих им связей бессмысленно.

Если мы таким образом увидим функцию дыхания на более широком фоне, чем наш преходящий индивидуальный организм, мы поймем, что она является связующим звеном не только между сознательными и бессознательными функциями нашего тела, но и между двумя мирами: внутренним и внешним, индивидуумом и универсумом.

Именно по этой причине идея Упанишад об атмане, универсальном принципе в человеке, приравнивается к идее динамической праны, дыхания жизни, жизненной силы, которая струится через человека, так что он делается причастным к Великой Жизни, в которой индивидуум и универсум суть одно.

И по той же самой причине Будде пришлось перевернуть древнюю терминологию, когда понятие атмана выродилось в косную абстрактную концепцию о неизменной бессмертной душе, которая для среднего человека было неотличима от вовлеченного Эго.

Поэтому Будда заменил атман анатмавадой, учением об «отсутствии Эго», которое вновь утвердило динамическую природу жизни, не отрицая тем самым бессмертного начала в человеке. Фактически он вновь утвердил универсальность человека не как абстрактный принцип, но как нечто такое, что можно реализовать путем преодоления нашей ограниченной иллюзии Эго.

Одно из самых могущественных средств для осуществления этой реализации — практика анапанасати, созерцания и сознательного опыта процесса дыхания, описанная в некоторых из наиболее важных палийских текстов (МаджджхимаНикайя, ДигхаНикайя).

Палийское «пана» соответствует санскритскому термину «прана», а «сати» — эквивалент «сарти» (внимательность, памятование, собирание). Таким образом, «анапанасати» буквально означает «внимательность к процессу вдыхания и выдыхания».

Текст в простых словах описывает, как медитирующий, удалившись в уединенное место и приняв традиционную медитационную позу со скрещенными ногами, сознательно наблюдает свое дыхание: «Сделав длинный вдох, он знает: «Я делаю длинный вдох». Делая длинный выдох, он знает: делаю длинный выдох».

Делая короткий вдох, он знает, «Я делаю короткий вдох». Делая короткий выдох, он знает: «Я делаю короткий вдох» и т. д. Само собой разумеется, человек не вербализирует это наблюдение, он просто полностью осознает («он знает») каждую фазу дыхательного процесса, без вмешательства ума, без принуждения, без насилия над естественными функциями тела. В силу этого становится сознательным не только дыхание, но с ним также и органы, через которые оно течет.

Если бы дело заключалось только в интеллектуальном наблюдении и анализе дыхательного процесса, то это упражнение более или менее закончилось бы на этой стадии. Однако цель этого упражнения как раз противоположная, а именно — достижение синтеза — опыта тела как целого и в конечном счете синтеза тела и ума. Поэтому наш текст продолжается следующими словами: «Испытывая все тело (саббакайя), я буду вдыхать; испытывая все тело, я буду выдыхать».

Следующий шаг-успокоение всех функций тела посредством сознательного ритма дыхания. Из этого состояния совершенного умственного и физического равновесия и вытекающей из него внутренней гармонии вырастают те безмятежность и счастье, которые наполняют все тело ощущением высочайшего блаженства, подобно освежающей холодной струе родника, которая пронизывает всю водную массу горного озера.

Таким образом, дыхание становится носителем духовного опыта, посредником между телом и умом. Это первый шаг к преображению тела из состояния более или менее пассивно и бессознательно функционирующего физического органа в носитель или инструмент совершенно развитого и просветленного ума, символизированный сиянием и совершенством тела Будды.

Следующие шаги посвящены внедрению духовных функций в процесс дыхания, т. е. все, что может быть объектом нашего расширяющегося осознания, ощущений, эмоций, мыслей, восприятий и т. д., ассоциируется с дыхательными функциями, проецируется в них, испытываются в них, поддерживается ими, объединяясь с универсальным телом дыхания.

Это процесс, который нельзя описать, но можно только испытать, и который поэтому могут понять только те, кто обладает практическим знанием медитации; это знание могут приобрести все, кто способен терпеливо продвигаться шаг за шагом, причем в этом случае каждый шаг сам собой будет открывать путь к следующему более высокому шагу, в согласии с характером и уровнем духовного развития медитирующего.

Именно по этой причине все восточные садханы (медитационные практики) излагаются в общих словах, которые служат лишь как ориентиры, но оставляют неосвещенными индивидуальные особенности опыта. Это может показаться недостатком или дефектом этих текстов о садхане, однако в действительности это лишь благоразумная предосторожность против опасности, возникающей из-за попыток подражать чужому опыту вместо приобретения своего собственного опыта.

Медитация — это строго индивидуальное дело, несмотря на некоторые общие факторы человеческой психологии. Как врач не может предписывать всем пациентам одно и то же лекарство, точно так же одна и та же садхана не может быть дана всем, кто хочет практиковать медитацию.

Тайна времени

Время и пространство составляют две величайшие тайны человеческого ума. Тайна времени даже еще глубже, чем тайна пространства, — она в действительности так глубока, что человечеству потребовались тысячелетия, чтобы осознать ее следствия. Очевидно, человеческий ум сначала начинает осознавать пространство и лишь намного позже реальность времени.

Даже ребенок более или менее сознает реальность пространства, в то время как ощущение времени у него практически отсутствует и развивается на гораздо более поздней стадии. То же происходит и в процессе развития человеческой цивилизации. Открытие пространства как духовно значимого элемента предшествует аналогичному открытию времени.

Это можно объяснить тем, что ощущение пространства связано главным образом сдвижением тела, в то время как ощущение времени связано с движением ума. Однако хотя ощущение пространства начинается с тела, оно не остается на этой стадии, но постепенно видоизменяется в духовную функцию путем создания концепции пространства, независимой от тела, от материальных объектов, даже от каких бы то ни было ограничений, и достигает кульминации в опыте (переживании) чистого пространства или бесконечности пространства.

Здесь мы больше не говорим о «концепции», потому что бесконечность нельзя постигнуть, умственно «обрисовать» или объективировать, ее можно только испытать. Только когда человек проник в этот опыт, умственно и духовно переварил и усвоил его, мы можем говорить об открытии времени как нового измерения сознания.

В раннем Буддизме опыт пространства признавался важным фактором медитации, например в Четырех Божественных состояниях сознания (брахмавихара), в которых сознательно созданные ощущения бескорыстной любви, сочувствия, симпатической радости и духовного равновесия проецируются одно за другим в шесть направлений пространства — четыре стороны света, зенит и надир.

Эти направления необходимо живо воображать, чтобы пространство и пронизывание его умом сделались сознательным опытом. Аналогичным образом пространство становится предметом созерцания на высших или более продвинутых стадиях медитационного поглощения до тех пор, пока сознание не отождествится полностью с бесконечностью пространства, что приводит к опыту бесконечности сознания, в котором медитирующий объединяется с предметом своей медитации.

В Махаяна Буддизме пространство играло даже еще более важную роль в развитии религиозного искусства с его символикой, в Палийский термин «джхана», использованный ранними Тхеравадинами, имеет более широкое значение, чем соответствующий санскритский термин «дхьяна», который можно описать как состояние «внутреннего видения», выходящего за рамки дискурсивного мышления или логических длительных операций.

В котором был схвачен универсум с мириадами миров и солнечных систем и бесчисленные формы жизни и измерения сознания, что привело к созданию новых систем философии, метафизической спекуляции и очень утонченной психологии. Однако концепция времени рассматривалась лишь как вторичное, если не негативное, свойство существования, а именно — как-то, в силу чего существование является иллюзорной, преходящей чередой скоротечных феноменов.

И только с приходом Школы Калачакра в X веке религиозные провидцы и мыслители постигли глубокую тайну, скрывающуюся под общепринятым понятием времени, а именно — существование другого измерения сознания, присутствие которого мы смутно и неясно ощущаем в плане нашего земного опыта.

Однако те, кто на продвинутых стадиях медитации пересекал порог земного сознания, вступали в это измерение, в котором — то, что мы ощущаем, как время, испытывалось не только как негативное свойство нашего мимолетного существования, но и как постоянно присутствующий динамический аспект универсума и врожденная природа жизни и духа, которая выше бытия и небытия, возникновения и уничижения.

Это жизненное дыхание реальности-реальности не в смысле абстракции, а как действительности на всех уровнях опыта, которое выявляется в гигантских движениях универсума, так же, как и в эмоциях человеческого сердца и экстазах Духа. Оно выявляется в космическом танце небесных тел, так же, как и в танце протонов и электронов, в «гармонии сфер», так же, как и во «внутреннем» живых вещей, в дыхании нашего тела, так же, как и в движениях нашего ума и ритме нашей жизни.

Иными словами, реальность — это незастывший опыт «чего-то» (букв, «некоторой вещи»); это не «вещность», не состояние неподвижности, подобное неподвижности воображаемого пространства, а своего рода движение, которое выходит как за пределы наших чувственных восприятий, так и за пределы наших математических, философских и метафизических абстракций.

В действительности пространство, если не принимать в расчет «пространство», измышленное умом, не существует само по себе, оно создается движением; и если мы говорим о кривизне пространства, то это не имеет никакого отношения к его наличной или существующей структуре, подобно волокнам в древесине или пластам в скальных породах, но связано с его предысторией, с создавшим его движением.

Это движение по своему характеру является криволинейным, т. е. кругообразным, или имеет тенденцию к образованию своего собственного центра, причем этот центр снова может двигаться по большей кривой или кругу и т. д. Таким образом, универсум становится гигантской мандалой или чрезвычайно сложной системой бесчисленных мандал.

Мандала, согласно традиционному индийскому смыслу этого слова, означает систему символов, основанную на круговом расположении или движении и служащую для иллюстрации взаимодействия или наложения духовных и космических сил. Если мы рассматриваем универсум не с пространственной точки зрения, а с точки зрения слышимой вибрации или шабда, «внутреннего звука», тогда она становится гигантской симфонией.

В обоих случаях все движения взаимозависимы, взаимосвязаны, каждое образует свои собственный центр, свой фокус силы, никогда не теряя контакта со всеми другими центрами, образованными таким образом.«Кривизна» в связи с этим означает движение, которое отклоняется от своего курса, и таким образом обладает как постоянством, так и изменчивостью, т. е. ритмом, или по крайней мере имеет тенденцию возвращаться обратно к своему источнику или отправной точке, согласно присущему ему закону.

Однако в действительности оно никогда не может возвратиться к той же точке в пространстве, потому что это движение само движется в рамках некоторой большей системы связей. В таком движении сочетаются принцип изменения и необратимости с постоянством неизменного закона, которое мы можем назвать его ритмом. Можно сказать, что это движение содержит элемент вечности, также как элемент переходности, который ощущается как время.

Как время, так и пространство вытекают из движения, и если мы говорим о «кривизне пространства», мы аналогично должны говорить о «кривизне времени», потому что время непоступательное перемещение по прямой линии, начало которого, прошлое, окутано неизвестностью и которое вонзается в бесконечный вакуум неумолимого будущего, но нечто, отклоняющееся от своего курса, нечто, подверженное закону постоянного возвращения сходных ситуаций.

И в нем, таким образом, сочетаются изменение и устойчивость. Каждая из этих ситуаций обогащается новым содержанием, в то же время сохраняя присущий ей характер. Таким образом, мы можем говорить не о механическом повторении тех же самых значимых событий, а только об органическом возрождении их элементов, в силу чего даже в потоке событий можно различить закономерную устойчивость.

Признание такого закона устойчивости, управляющего элементами, или элементарными формами выявления, всех событий, является основой, на которой построена «И Цзин», или «Книга перемен», древнейшее произведение китайской мудрости.По-видимому, это произведение было бы лучше назвать «Книгой о принципах преобразования», потому что она демонстрирует, что изменение является не произвольным или случайным, а подчиняется законам, согласно которым каждая вещь или состояние существования может измениться в нечто, уже врожденно присущее ее собственной природе, а не в нечто совершенно отличное.

Она также демонстрирует столь же важные законы периодичности, согласно которым изменение представляет собой циклическое движение, подобно движению небесных тел, смене времен года, часов дня и т. д., что символизирует вечное во времени и превращает время как бы в более высокое пространственное измерение, в котором вещи и события существуют независимо, хотя это и не воспринимается чувствами.

Они находятся в потенциальном состоянии, как невидимые ростки или элементы будущих событий и явлений, которые еще не вступили в реальную действительность.Эти элементы являются, так сказать, вечно возвращающимися духовными или трансцендентальными реальностями и универсальными законами, которые в индийской космологии и философии были описаны как ритмическое возникновение и распад мировых систем.

Согласно этой точке зрения, тот же самый принцип проявляется в периодическом появлении просветленных существ, которые, хотя и отличаются по своим индивидуальным качествам и характеру, а также по внешним формам своего выявления, воплощают одно и то же знание и сознательную реализацию высочайшего универсального закона, который является главным значением санскритского термина «дхарма».

Это тождество — или, как мы можем с равным успехом выразиться иначе, это вечное присутствие «Тела Закона» (дхармакайя), которое является общим для всех Будд, для всех Просветленных — является источником и духовной основой всякого просветления, поэтому оно помещается в центре Калачакра — Мандалы, являющейся символическим олицетворением универсума.

Кала означает «время» (а также «черный»), а именно — невидимый, неизмеримый динамический принцип, врожденно присущий всем вещам и олицетворяемый в буддийской иконографии в виде черной многоголовой и многорукой ужасной фигуры, обладающей одновременно божественной и демонической природой.

Она «ужасна» для индивидуума, привязанного к своему Эго, которого она попирает своими ногами, так же, как и всех богов, сотворенных по образу и подобию Эго, которые изображены распростертыми под ногами этой ужасной фигуры. Время — это сила, правящая всеми вещами и всеми существами, сила, перед которой должны склониться даже наивысшие боги.

Чакра означает «колесо», фокусированное или концентрическое проявление динамического принципа в пространстве. В древней традиции йоги чакра означает пространственное раскрытие духовного или универсального могущества, как, например, в чакрах или психических центрах человеческого тела или в случае Чакравартина — мирового правителя, воплощающего всеобъемлющее моральное и духовное могущество.

В одной из своих ранних книг по буддийскому Тантризму Г. В.Гюнтер сравнивает символ Калачакры с современной концепцией пространственно-временного континуума, указывая, однако, что в Буддизме он является непросто философской или математической конструкцией, а основан на непосредственном восприятии внутреннего опыта, согласно которому время и пространство являются нераздельными аспектами реальности.

Только в нашем уме мы стремимся разделить три измерения пространства и одно измерение времени. Современная физика показала, что измерение времени на самом деле нельзя оторвать от измерения пространства точно так же, как нельзя оторвать длину от ширины и толщины при точном изображении дома, дерева или мистера X.

Пространство имеет объективную реальность только как порядок или расположение вещей, которые мы воспринимаем в нем, и время не имеет независимого существования от порядка событий, посредством которых мы измеряем его.

Пространство и время являются двумя аспектами самого фундаментального качества жизни: движения. Здесь мы приходим к прочной основе Буддизма — непосредственному опыту, значение которого Будда подчеркнул, акцентируя динамический характер реальности, в противоположность преобладавшим понятиям и философским абстракциям статичной Атмавады, которая провозглашала существование вечного и неизменного Эго.

(Первоначально концепция атмана означала универсальную, ритмическую силу, живое дыхание жизни — аналогичное греческому понятию «пневма», которое пронизывает как индивидуума, так и универсум).Мы обычно говорим о времени не только так, как будто оно представляет собой нечто самодовлеющее, нечто само собой разумеющееся, но даже так, как будто есть только одно время.

Мы редко отдаем себе отчет, что за этим словом скрывается дюжина различных значений, точнее, различных категорий связи. Мы должны различать математическое время, звездное время, солнечное время, местное время, физическое время, физиологическое время, психологическое время и т. д.

И последние два времени столь же отличаются в каждом индивидууме, сколь местное время варьируется от одной местности к другой.Один час в жизни ребенка является гораздо большей мерой времени, чем в жизни взрослого, потому что жизненный ритм ребенка гораздо более быстрый, чем у взрослого или пожилого человека.

И как чувство времени варьируется субъективно и с возрастом по физиологическим и психологическим причинам, также и «природа времени варьируется в зависимости от объектов, рассматриваемых нашим умом. Время, которое мы наблюдаем в природе, не имеет отдельного существования.

Оно является только способом существования конкретных предметов. Мы сами создаём математическое время. Оно является умственной конструкцией, абстракцией, абсолютно необходимой для построения науки, удачно сравниваем его с прямой линией, точки которой представляют последовательные моменты времени.

Со времени Галилея эта абстракция заняла место конкретных данных, вытекающих из непосредственного наблюдения вещей… Сведя предметы к их первичным качествам — т. е. к тому, что можно измерить и подвергнуть математической обработке, — Галилей лишил их вторичных качеств и длительности. Это произвольное упрощение сделало возможным развитие физики. В то же время оно привело к недопустимо схематизированной концепции мира.

Действительно, оно привело к науке, основанной на препарировании трупа нашего мира, на неподвижных останках того, что некогда было живым, на мире фактов и мертвой материи.«Концепция времени эквивалентна операции, требуемой для установления длительности в предметах нашей вселенной.

Длительность состоит в совмещении различных аспектов какой-либо идентичности. Это вроде внутренне присущего движения вещей… Дерево растет и не теряет своей идентичности. Человеческий индивидуум сохраняет свою личность в потоке органических и умственных процессов, составляющих его жизнь.

Каждое неодушевленное или живое существо содержит в себе внутреннее движение, последовательность состояний, ритм, являющийся его собственным. Такое движение представляет собой врожденно присущее время… Короче говоря, время есть специфическая характеристика вещей… Оно поистине является нашим собственным измерением.

Искать время вне нас или в отрыве от объектов нашего наблюдения, так сказать, «время само по себе», — это все равно, что изолировать направление пространства от наблюдателя и говорить об «абсолютном востоке» или о «севере как таковом», или о «западе самом по себе».

«Абсолютное время» — такая же бессмыслица, как и отрицание времени; первое бессмысленно потому, что само понятие времени означает связь либо между субъектом и объектом, либо между различными частями существующей или гипотетической системы коррелированных сил или вещей; отрицание времени бессмысленно потому, что мы, безусловно, имеем опыт времени, независимо от того, способны мы определить его в словах или нет.

Мы не можем также определить «жизнь», хотя мы не сомневаемся в том, что обладаем ею. Фактически чем более реален опыт для нас, тем менее он может быть определен. Могут быть определены только безжизненные предметы, вещи, искусственно оторванные от своего окружения или от своих органических или причинных связей, и тем самым изолированные и ограниченные человеческим интеллектом.

Опыт реальности (а это все, о чем мы в состоянии говорить, так как «реальность как таковая» является очередной абстракцией) может быть не определен, а только очерчен, т. е. к нему можно подойти не по прямой линии двухмерной логики, а только концентрическим путем, двигаясь вокруг него, приближаясь к нему не только с одной стороны, но и со всех сторон, не останавливаясь на какой-либо частной точке.

Только таким путем мы можем избежать одностороннего и искаженного перспективой взгляда и прийти к уравновешенному, непредвзятому восприятию и знанию. Этот концентрический подход, который движется вокруг объекта все ближе и ближе к нему и в конечном счете в идеале совпадает с ним, прямо противоположен западному аналитическому и расчленяющему способу наблюдения; он является интегральной концентрацией внутреннего видения (дхьяна).

Это интегрирующее видение и порожденная им новая концепция мира были сформулированы одним из наиболее творческих и значительных философов нашего времени Яном Гебзером в его монументальном труде «Основы и проявления аперспективного мира», в котором он пишет: «Источник, из которого исходит каждый момент нашей жизни, имеет духовный и божественный характер.

Тот, кто отрицает его, отрицает самого себя; и сейчас находится немало людей, которые делают это. Тот, кто, руководствуясь простотой и открытостью, не отрицает его, уже является пособником аперспективной концепции интегральной структуры нашего сознания, которая имеет свой источник в процессе осознания целого и осознания его прозрачности».

Это требует нового рода логики, которая осталась незамеченной западным миром, хотя она на протяжении тысячелетий известна в Индии. Эта логика основана не на постулате о взаимном исключении противоположностей («или-или») и отрицании третьей возможности, а на четверичной формуле, которая постулирует четыре возможности относительно объекта, а именно: (1) его существование, (2) его несуществование, (3) его существование и одновременно несуществование, (4) его ни существование, ни несуществование.

Мы уже рассматривали этот вопрос более детально в предыдущем эссе, поэтому ограничимся здесь лишь следующим кратким объяснением этих четырех предложений. Первые два связаны со сферой конкретных объектов или фиксированных сущностей, которые позволяют нам говорить о тождестве и нетождестве.

Третье предложение относится к сфере относительности и соответствует процессу органической жизни. Четвертое относится к сфере трансцендентального опыта, выходящего за пределы чувственного восприятия и концептуального мышления, поскольку его объекты бесконечны и доступны только интуиции или опыту более высоких измерений.

В Европе попытка создать логику, основанную на трех возможностях или аксиоматически введенных «истинных значениях», была сделана Рейхенбахом, который определяет логику нового типа следующим образом: «Обычная логика имеет два значения; она основана на двух аксиомах — «истинно» и «ложно».

Однако может существовать среднее истинное значение, которое мы можем обозначить словом «неопределенно» и можем добавить это истинностное значение к группе утверждений, которые в интерпретации Бора Гейзенберга были названы «бессмысленными» …

Однако если мы имеем третье истинностное значение, а именно — неопределенность, тогда принцип «терциум нон датур» (третьего не дано) более несправедлив в качестве непогрешимой формулы; «терциум» (третье) есть, а именно — промежуточное значение, представленное логическим условием, «неопределенно».

Следует отметить, что современной математической логикой разработаны разнообразные логические исчисления, допускающие различные системы значений, входящих в них переменных высказываний. Таким образом, предоставляемые современной логикой формальные возможности очень широки (гораздо шире варианта трехзначной логики, выдвинутого Рейхенбахом).

Казалось бы, логика уже в состоянии дать формальный аппарат, в принципе пригодный для описания трансцендентального опыта. Однако необходимо иметь в виду, что пользование любым таким формальным аппаратом, за исключением некоторых примитивных систем вроде алгебры высказываний, таит в себе несколько очень неприятных сюрпризов.

Во-первых, для изложения и содержательной интерпретации логических исчислений в качестве метаязыка используется тот самый обыденный язык, правда, урезанный и приглаженный, который мы хотели бы трансцендировать. Это немедленно отбрасывает нас назад в стихию двузначной логики с ее законами тождества, исключенного третьего и т. д.

Следовательно, построение формально-логической системы трансцендентального опыта означало бы возвращение к попытке описать этот опыт в рамках обычного языка, правда, расширенного за счет добавления к нему формальных значков, что по существу не меняет характера этого расширенного языка как системы с фиксированными значениями.

(Заметим, что это возражение не распространяется на парадоксальные (Плотин, Николай Кузанский, христианские мистики, Дзэн и т. д.) и поэтические (Уолт Уитмен, Рильке и др.) способы выражения трансцендентального опыта, так как в них единицей значения является не отдельное слово, а сочетание «слово плюс определенное состояние сознания»).

Во-вторых, для получения достаточно интересных результатов математическая логика вынуждена выйти за рамки чисто финитных средств и привлечь принцип математической индукции, который формулирует определенную процедуру совершения скачка от конечного к счетно бесконечному, а отсюда — от дискретных множеств к непрерывному континууму и далее — к другим бесконечностям невообразимо высоких порядков.

Таким образом, такие ключевые понятия, как бесконечное и континуальное, с самого начала неявно заложены в некоторой вполне определенной форме в аппарат логики. Значит, полного анализа этих понятий логика уже дать не может. Итак, формальная логика, по-видимому, принципиально неспособна решить проблему описания трансцендентального опыта, главным образом ввиду не адекватности способов содержательной интерпретации проблемы самой проблеме.

Видимо, проблема может быть решена только путем переноса центра тяжести содержательной интерпретации во несловесную и внеконцептуальную сферу. Проще говоря, мистик может объяснить свой опыт только другому мистику (т. е. человеку, обладающему трансцендентальной интуицией), а его попытка поведать о своем опыте профану — будь то на обыденном языке, уснащенном формулами математической логики — обречена на неудачу. (Прим, перев.)

Это состояние неопределенности, которое фигурирует в Индийской системе под номерами 3 и 4, можно рассматривать как состояние интеграции кажущихся противоречащими, однако в действительности сосуществующих аспектов одной и той же вещи или процесса; то, что это так, обнаружилось в современной ядерной физике, в которой волновая и корпускулярная теории одинаково верны или применимы к действительным фактам, хотя эти две теории логически исключают друг друга.

Западная логика является точным аналогом западной перспективы, которая, исходя из одной-единственной точки пространства, проецирует ее по прямой линии на объект, исключая все другие одновременно существующие аспекты и объективные данные.

Попытки современного искусства преодолеть односторонность перспективы путем использования прозрачности и совмещения нескольких аспектов одного и того же предмета соответствуют попытке Гебзера подготовить путь для неперспективного мировоззрения, которое освобождает нас от оков чисто дуалистической, односторонней логики и ведет к опыту целостной и единой реальности, в котором наш мир становится все более прозрачным для пробуждения ума.

Поэтому давайте продолжим кружение вокруг нашей проблемы. Что означает время с точки зрения опыта? Большинство людей ответят: длительность! Но длительность мы имеем даже в том случае, когда опыт времени отсутствует, как, например, в глубоком сне. Следовательно, опыт времени есть нечто большее, чем длительность, —это движение. Движение чего? Либо нас самих, либо чего-то, находящегося внутри или вне нас. Однако тут возникает парадокс.

Чем меньше мы движемся (внутри или вовне), тем сильнее мы осознаем время. Чем больше мы сами движемся, тем меньше мы осознаем время. Человек, который умственно и телесно бездействует, ощущает время как бремя, в то время как деятельный человек едва замечает ход времени.

Те, кто движется в совершенной гармонии с внутренним ритмом своего существа, пульсирующим ритмом универсума внутри себя, находятся вне времени в том смысле, что они больше не испытывают время. Те, кто движется и живет в дисгармонии с этим внутренним ритмом, существуют без внутренне присущей им длительности, т. е. влачат лишь мгновенное существование без направления и духовной непрерывности и, следовательно, без смысла.

То, что мы называем «вечностью», это не неопределенная временная длительность, которая является лишь мысленной конструкцией, не опирающейся ни на какой опыт, а опыт безвременности.Время нельзя обратить. Даже если мы возвращаемся назад по тому же самому пути, это не то же, потому что последовательность путевых вех изменилась, и более того, мы видим их с противоположного направления, или как при воспоминании, уже имея знание предыдущего опыта.

Опыт времени обусловлен движением плюс памятью. Память можно сравнить с годичными кольцами в дереве. Каждое кольцо представляет собой материальную добавку-добавку материала опыта, который изменяет значение каждого нового опыта, так что даже повторение никогда не может привести к идентичным результатам.

Жизнь, как и время, является необратимым процессом, и те, кто говорит о вечном повторении идентичных событий и индивидуумов (как, например, Успенский в своей книге «Новая модель вселенной»), ошибочно принимают ритм или периодичность за механическое повторение.

Это самое поверхностное мнение, к которому можно прийти, и оно иллюстрирует дилемму, в которую неизбежно скатывается научный детерминизм. Оно типично для интеллекта, утратившего свою связь с реальностью и ставящего на место жизни фантомы абстракции. Рассуждения такого типа ведут к совершенно инертному и механическому мировоззрению, заканчивающемуся тупиком.

Может ли универсум в целом изменяться или нет, совершенно несущественно; важно только то, что индивидуум имеет возможность подлинно творческого продвижения и что прошлое, которое постоянно растет в нем как расширяющийся горизонт опыта и мудрости, будет продолжать так расти в нем до тех пор, пока индивидуум не достигнет стадии, на которой универсум становится сознательным в нем как единый живой организм, а не только как абстрактное единство или состояние бесцветного однообразия.

Это наивысшее измерение сознания.Что мы принимаем под словом «измерение»? Способность расширяться или двигаться в определенном направлении. Если мы движемся вовне, то мы можем сделать это только в трех измерениях, т. е. мы не можем выйти за пределы трехмерного пространства.

Однако движение, которое порождает и объемлет эти измерения, ощущается как время до тех пор, пока движение не завершено или пока продолжается процесс создания измерений, т. е. пока они не воспринимаются как завершенное целое. Ощущение времени является ощущением незавершенности.

По этой причине время отсутствует в моменты наивысшего сознания, интуитивного видения или совершенной реализации (постижения). Для Просветленных нет времени.Однако это не означает, что у Просветленного исчезло прошлое или стерлась память.

Наоборот, прошлое перестает быть качеством времени и становится новым порядком пространства, который мы можем назвать Четвертым Измерением; в нем вещи и события, которые мы испытываем по частям, можно видеть одновременно, в их целостности и в настоящем.

Так, Будда в процессе своего просветления окидывал взором бесчисленные предыдущие жизни по мере расширения своего кругозора, пока его видение не охватило весь универсум. Только если мы распознаем прошлое как «истинное измерение нас самих», а не только как абстрактное свойство времени, мы будем способны увидеть себя самих в надлежащей перспективе по отношению к универсуму, который является не чуждым элементом, непостижимо окутывающим нас, а самим телом нашего прошлого, во чреве которого мы дремлем до тех пор, пока не пробудимся в свободу просветления.

Два аспекта реальности

Поскольку, идя во внешнем направлении, мы не можем выйти за пределы трех измерений того, что мы именуем пространством с точки зрения нашего обычного сознания, то единственное другое направление, в котором мы можем двигаться, это направление внутрь, а именно — направление, противоположное протяжению, т. е. направление, совершенно отличное от направления физического времени и трехмерного пространства, направление к центру и источнику всех вещей.

Воспользуемся аналогией: если мы рассматриваем горизонталь как направление нашего пространственно-временного развития или индивидуального развертывания, тогда вертикаль воплощает направление внутреннего, концентративного поглощения в универсальном центре нашего сущностного бытия и вместе с тем процесс нашего осознания вневременного присутствия всех возможностей существования в органической всеобъемлющей структуре живого универсума.

Однако в то время как горизонталь, насколько нам известно, т. е. согласно законам всякого пространственного движения, имеет тенденцию двигаться по невообразимо большому кругу, который вследствие этого кажется нам прямой линией, или по спирали, в которой определенные фазы ритмически повторяются, хотя и не идентичны, — вертикаль представляет собой центральную ось этого кругового движения, а именно, вневременный, всегда присутствующий источник, врожденно присущий всем живым процессам.

Это то, что было поэтически названо «вечностью момента», которую можно испытать в состоянии полного поглощения или обращенности внутрь, где мы поворачиваемся к центру нашего собственного существа, реализованному в состоянии медитации и творческого вдохновения.

Таким образом, сознание двигается от ограниченности к объёмности, от меньшей интенсивности к большей, от низших измерений к высшим, и каждое более высокое измерение включает в себя более низкие, координируя их элементы в более обширную и более сложную систему взаимосвязей.

Следовательно, критерий осознания более высокого измерения состоит в координированном и одновременном осознании нескольких направлений движения или протяжения в рамках более высокой единицы, без упразднения особенностей, которые составляли характер интегрированных более низких измерений.

Это можно иллюстрировать тем простым фактом, что двухмерный квадрат не упраздняется в трехмерном кубе.Таким образом, более высокое измерение не обеспечивает и не отменяет реальность более низкого измерения, но лишь делает ее относительной.

Это относится не только к пространственным измерениям, но даже в еще большей степени к временным измерениям, т. е. к тому, что мы испытываем как различные формы или принципы времени. «Только признание всех тех временных форм, которые составляют человека, избавляют его от исключительного признания достоверности ментальной временной формы, создает дистанцию и позволяет ему интегрировать те или иные временные формы.

Мужество признать действительность до рациональной магической вневременности и иррационального мифического временного принципа, помимо ментальности концепции времени, делает возможным прыжок в арационапьную временную свободу. Это несвобода от прежних временных форм, врожденно присущих конституции каждого человеческого существа; это прежде всего свобода по отношению к ним.

Из этого рода свободы, которая как таковая может быть достигнута только сознанием, способным независимо встать „над“ прежними временными формами, только из такой свободы может успешно возникнуть сознательный подход к источнику».

Однако «источник» означает здесь не начало во времени, а всегда присутствующий источник (сахаджа); именно в таком смысле использовались неправильно понятые термины «сахаджакайя» и «Адибудда» в терминологии Школы Калачакра средневековой буддийской философии около X в. Сахаджакайя буквально означает «прирожденное», «врожденно присущее» тело, т. е. естественное универсальное тело, воплощение универсального порядка, который также выражается термином «дхармакайя», и лежит в основе каждого индивидуального сознания, но постигается только Просветленными, которые полностью пробудились к осознанию своей внутренней реальности и вследствие этого называются Буддами.

Адибудда, что буквально означает «первоначальный или изначальный Будда», точно так же не имеет никакого отношения к последовательности во времени и поэтому его нельзя рассматривать как нечто вроде Бога Творца, от которого произошла вселенная (как полагали многие ученые); он представляет всегда присутствующий динамический принцип просветления (бодхичитта) — пробуждение к реализации просветления), пребывающий в центре каждой формы сознания, из которого возникают время (кала) и пространство, символизированное в виде чакры.

Другими словами: не мы живем во времени, а время живет в нас; потому что время является внутренним ритмом нашего сознательного существования, который выявляется вне нас как пространство и материализуется в форме нашего тела и его органов. Исходя из этой точки зрения, мы можем сказать, что тело является кристаллизацией нашего сознания, а именно — итогом прежних волеизъявлений, устремлений и действий нашего сознательного ума (то, что называется в Буддизме кармой или сознательно мотивированным «действием»).

Замечательно, что Гебзер, хотя он принадлежит к другой культурной среде и исходит из совершенно других предпосылок, приходит к сходным выводам и в конце концов даже приходит к мировоззрению, в котором восточная и западная мысль становятся равноправными партнерами — равноправными, поскольку каждый из них достиг того же самого фундаментального прозрения на своем собственном пути.

Гебзер выражает это в следующих словах: «Тело (постольку, поскольку мы постигаем его также в терминах пространства) есть не что иное, как отвердевшее, коагулированное, уплотненное, материализованное время, которое требует пространства для своего развертывания, формирования и материализации, потому что пространство представляет собой область напряжения и благодаря своим латентным энергиям оно является средой или носителем активных временных энергий, в которой оба эти динамических принципа, латентный принцип пространства и активный принцип времени, обусловливают друг друга».

Мы можем также сказать: пространство есть возможность движения, время — актуальность или реализация движения; или, иначе, пространство есть экстернализованное, объективированное время, время, спроецированное вовне. Время, со своей стороны, есть интернализованное субъективированное пространство — память о пространственном движении и его внутренняя трансформация в ощущение длительности или непрерывности. Время и пространство связаны друг с другом, как внутренность и внешность одной и той же вещи. Реальность охватывает их обеих и одновременно выходит за пределы их обеих. Те, кто испытывает эту реальность, живут в измерении, выходящем за рамки пространственно-временного континуума, и испытывают универсум как вневременное тело. Таково окончательное учение философии Калачакры.

Здесь мы можем вспомнить интерпретацию вести «Аватамсака Сутры», содержащуюся в сочинении Фацзана «Медитация, посредством которой воображение угасает и человек возвращается к источнику»: «Существует единый Ум, являющийся предельной реальностью, по природе чистый, совершенный и светящийся. Он функционирует двумя способами.

Он делает возможным существование мира частностей [простирающихся в пространстве]; и от него берет начало всякая деятельность [простирающаяся во времени], свободная и озаряющая, способствующая выработке добродетелей совершенства парамиты.

В этих двух функциях, которые мы можем назвать экзистенциальной и моральной, можно различить три характерные черты. С экзистенциальной точки зрения каждый частный объект, технически именуемый анураджа, „частица пыли“ [малейшая возможная единица или атом, как бы назвали ее сейчас], содержит в себе всю Дхармадхату [предельную реальность].

Во-вторых, с точки зрения сотворения, каждая частица творит всевозможные добродетели [или „качества“, в более общем смысле]; следовательно, посредством одного объекта можно познать тайны всей вселенной. В-третьих, в каждой частице можно заметить разум шуньяты [несоизмеримый элемент метафизической реальности, в противоположность ее феноменальным или формальным элементам]».

Шуньята есть тот несоизмеримый элемент метафизической реальности, который, в противоположность ее феноменальным или формальным элементам, может быть описан только как «пустота (опустошенность) от всех концептуальных обозначений», аналогично «пространству», которое включает и содержит все вещи и движения и в то же время содержится в них.

Шуньята есть, так сказать, духовное пространство, чья пустота (это буквальный перевод слова «шуньята») делает возможным богатство форм и деятельностей и свободу, предшествующую любому закону («на первом этапе мы свободны, на втором мы рабы»), чистоту и свободу действия Источника.

Выражаясь словами Гебзера, она есть то, «что „предшествует“ времени и пространству, что благодаря различным структурам сознания стало все более и более реализуемым через вневременность, ощущение времени, время и пространство» и что «становится испытуемым в сознательной ахроничности.

Не имеющее источника становится свободным от времени, пустота становится полнотой, в прозрачности становится воспринимаемым „диафенон“, духовное: Источник и Присутствие. Мы охраняем целое, и целое охраняет нас».

Шуньята есть пустота от всех концептуальных обозначений, потому что она является сутью целого, которая сокрыта в центре каждого индивидуума, в сокровенной глубине нашего сознания, которую Фацзан называет Источником. Следовательно, время и пространство простираются между этим вневременным и внепространственным центром и бесконечностью, или предельной удаленностью, которую мы испытываем при расширении пространства и накоплении временных воспоминаний, составляющих бесконечность во временной протяженности.

Таким образом, время не движется от будущего, как будто бы оно уже существовало, к прошлому, что имело бы место в том случае, если бы время обладало независимой реальностью, а не было свойством вещей или внутренней природой живых существ. Но оно является, по выражению Бергсона, «непрерывным продолжением прошлого» из центра каждого существа, как мы выразились бы, «которое вгрызается в будущее и разбухает по мере своего продвижения.

Нагромождение прошлого на прошлое происходит беспрерывно. В действительности прошлое сохраняется само по себе, автоматически. По-видимому, оно во всей своей целостности сопровождает нас каждый момент. Несомненно, наше мышление вовлекает лишь малую часть нашего прошлого, однако мы желаем, воле изъявляем и действуем с участием всего нашего прошлого, включая изначальные склонности нашей души».

Здесь мы снова видим, что будущее не играет никакой роли в действительном процессе времени, и почему необходимо всю совокупность прошлого поднять в свет сознания, прежде чем можно будет приобрести контроль над желанием, волей и деятельностью и достичь совершенного просветления.

Просветление означает смыкание двух полюсов времени: прошлого и настоящего, а также двух полюсов пространства: близкого и далекого. Пространственное «здесь» и временное «теперь» соответствуют друг другу, подобно бесконечно удаленному в пространстве и бесконечно прошлому во времени.

Другими словами, и пространство, и время колеблются между двумя полюсами: предельной близостью и предельной отдаленностью.Связь времени и пространства имеют характер двойной полярности, и чем больше мы способны видеть это, тем больше мы будем в состоянии понять, что, как мы сказали раньше, три измерения пространства не соответствуют тройному подразделению времени.

С наибольшей ясностью это выразил Людвиг Клагес, автор значительной работы «Космогонический Эрос», из которой я перевожу следующий отрывок: «Пространство и время, составляющие два полюса по отношению друг к другу, имеют ту общую черту, что каждое из них простирается между полюсами близкого и отдаленного.

Близость имеется только одна, независимо от того, где я нахожусь, и, с другой стороны, (концепция) пространственной отдаленности тоже только одна, независимо от того, смотрим ли мы в сторону востока или запада, севера или юга; точно так же и во времени может существовать только одна отдаленность, находящаяся в связи с одной и той же временной близостью (присутствием).

Если бы их было две, то есть, кроме отдаленного прошлого, также и отдаленное будущее, тогда характер отдаленности будущей точки связи был бы в чем-то противоположен характеру отдаленности прошлой точки связи. Но так как верно, как раз противоположное, то двойственность временной отдаленности является чистым вымыслом и одна из них должна быть иллюзией!

По нижеследующим причинам мы должны считать таковой будущую отдаленность. Если я думаю о прошлом, то я вспоминаю реальность, которая существовала; если же я думаю о будущем, то я мыслю нечто нереальное, т. е. нечто, существующее только в акте мышления.

Если бы все мыслящие существа внезапно исчезли, то прошлое, которое существовало реально, осталось бы точно таким, каким оно и было, в то время как наименование „будущее“ просто потеряло бы свой смысл, если бы не было существ, думающих о будущем! Будущее не связано с прошлым, как один отрезок времени с другим, противоположным отрезком времени; они относятся друг к другу, как понятие относится к реальности.

Итак, будущее не является качеством реального времени. Полюсами времени являются прошлое и настоящее, а не прошлое и будущее, поэтому временное расстояние есть в то же время расстояние в прошлое. Только в образах, т. е. в образах прошлого, время может быть реализовано и сделано видимым. Реальность вечна, и реальное время является пульсацией вечности. Иллюзия „будущего“ создала призрак смерти, или прекращения существования, и страстную жажду бессмертия».

То, что мы называем «будущим», является только возможностью, присущей направлению нашего движения. Приведем конкретный пример: если мы движемся в определенном направлении, скажем, по дороге, причем впереди нас находится мост, тогда этот мост, так же, как и любая другая примечательная деталь этой дороги, становится частью нашего будущего при условии, что мы продолжаем идти по избранной дороге или в избранном направлении.

С другой стороны, как только мы перешли через мост, этот факт становится необратимой, неопровержимой и неустранимой частью нашего прошлого. Прошлое обладает реальностью не только как факт, как нечто неопровержимо случившееся или существовавшее, но, более того, как нечто воздействующее на будущие события, течение которых в огромной степени определяется действиями и условиями прошлого.

Будущее же, являясь лишь потенциальной возможностью, не может воздействовать на настоящее, за исключением воздействия в качестве ожидания, основанного на предыдущем опыте и сделанных из него выводах, и тем более на прошлое. Именно в этом смысле мы не имеем права приписывать реальность будущему.

Однако реальное время — нечто большее, чем наши концептуальные представления о нем; оно, согласно глубокому метафорическому выражению Клагеса, является «пульсацией вечности».Таким образом, то, смертны мы или бессмертны, зависит от природы времени, которое мы творим посредством внутреннего ритма нашей жизни и глубин нашего сознания. Те, кто живет в иллюзорном времени своего периферийного сознания, своего интеллекта и в пространственно-временном континууме предполагаемого внешнего мира, отождествляется с тем, что смертно. Те, кто живет в гармонии с пульсом вечности, отождествляются с тем, что бессмертно. Они знают, что вечность целиком находится внутри них самих.

В связи с этим особое значение приобретают слова современного писателя: «Может случиться так, что мы обретем свое бессмертие не в результате какого-то чудесного доказательства жизни после смерти, а благодаря некоторому изменению нашего понимания природы времени».

Сознание — первичное, а пространство — время — вторичное качество реальности. Движения и структуры всеохватывающего глубинного сознания (алайявиджняна), которые современная психология переоткрыла, но в то же время деградировала в концепцию бессознательного выступают как понятия времени и пространственного протяжения для индивидуального ума, который разделяет различные фазы движения и сменяющие друг друга формы, тем самым ограничивая свое видение и разбивая реальность на куски преходящих явлений.

Хотя эти явления не являются реальными в предельном смысле, их не следует третировать как всего лишь галлюцинацию, потому что они выявляются не без причин, и эти причины являются выражением врожденного порядка, имманентного закона реальности.

Другими словами, эти явления обладают относительной реальностью, и только для тех, кто принимает «Довольно показательно, до какой степени психологическая литература наших дней отождествляет просто бессознательное с „подавленным“ и забытым, тем самым умаляя это чисто негативное само по себе понятие.

„Бессознательное“, если вы хотите вообще употреблять этот термин, вводящий в заблуждение, во всяком случае только на одно измерение меньше того, что открывается через уровень следующего измерения. Это, однако, означает не родовую вражду между бессознательным и сознанием, а лишь иной род сознания».

«Современная психологическая терминология, постулирующая „бессознательное“ в противовес сознанию, становится тем самым повинной в фальсификации фундаментальных психосоматических фактов. Эта терминология и связанное с нею неправильное структурирование явлений являются типичным примером ошибочных выводов, обусловленных радикальным проведением дуализма».

«Уже давно не является секретом, что столь превозносимое коренное понятие „бессознательного“ в современной психологии является весьма некритическим и смутным».

Тем, кто пойман своим индивидуальным прошлым, потому что цепляется за изолированные аспекты, не видя целой картины взаимозависимого происхождения всех явлений, будущее покажется таким же фиксированным и неизменным, как и прошлое, и они, слепо цепляясь за эти аспекты, в действительности сами производят такое будущее.

Таким путем создается нескончаемый цикл причины и следствия, рождения и смерти, из которого есть только один путь, выводящий из этого порочного круга: «опуститься», отказаться от всякой вовлеченности, обусловленной своекорыстием или страстными желаниями, которые постоянно вовлекают нас в эфемерность, в цепные реакции причины следствия и препятствуют нам видеть и постигать всеобъемлющую целостность и универсальность нашей истинной природы.

Избавление от этой вовлеченности возможно только в том случае, «если мы готовы принять, что все наше человеческое существование целиком, т. е. все уровни нашего сознания, образующие и обусловливающие наше настоящее, так же, как и наше грядущее сознание, должны быть интегрированы в новую реальность.

Это требует участия нашего прошлого в полном объеме, которое мы должны снова испытать раз и навсегда. Тот, кто отрицает или осуждает свое прошлое, лишает себя своего будущего. Это относится как к отдельному человеку, так и к человечеству».

Что касается мудрых людей, которые проникли в сферу предельных причин, вплоть до всегда присутствующего источника, которые поднялись в свет полного осознания, кажущийся другим тьмой прошлого, о них поистине можно сказать то, что Асваджит сказал о Будде, когда его попросили резюмировать квинтэссенцию учения Будды: «Йе дхарма хетупрабхава, хетум тесам Татхагато хьявадат, Тесаи ча йо ниродха, эвамвади махашраманах» («Татхагата (Будда) открыл причины всех порожденных причиной вещей, а также способ их прекращения. Таково учение Великого Аскета»).

Избавление от власти этих причин состоит в признании их истинной природы. Пока мы видим их в аспекте времени, т. е. незавершенности, или, точнее, в аспекте временной и пространственной изоляции, а не в их динамической и всегда присутствующей связи, мы неспособны понять глубокое значение закона Зависимого Происхождения (пратитьясамутпада), провозглашенного Буддой, который есть нечто гораздо большее, чем провозглашение просто механического закона причинности, чем его склонны считать некоторые поверхностные наблюдатели.

Даже Ананда, ближайший ученик Будды, по-видимому, подвергался опасности впасть в эту ложную концепцию, когда гордо заявил, какой самоочевидной и понятной ему показалась Пратитьясамутпада; в ответ на это Будда упрекнул и предостерег его: «Не говори так, Ананда, не говори так! Глубок Закон Зависимого и Одновременного Происхождения и глубоки его выявления. Именно потому, что люди не воспринимают и не постигают эту Дхарму, они отягощены страданием и неспособны освободиться от круга рождения и смерти».

Идея причинности кажется тем, кто привык мыслить в терминах абстрактной логики и обычного здравого смысла. Этот вид причинности предполагает временное и неизменное течение событий, фиксированную и предсказуемую последовательность. Однако Пратитьясамутпада не связана ни с какой временной последовательностью, хотя она и может развертываться во времени, ее с равным успехом можно понимать, как одновременное совместное действие всех ее факторов, причем каждое звено воплощает в себе сумму всех других звеньев.

Или, если мы хотим выразить это с точки зрения времени, каждая форма выявления основана на бесконечном прошлом и тем самым на бесконечном множестве причин, условий и связей, которые не исключают ничего, что когда-то было или будет существовать. Это основа вышеупомянутой пирамиды индивидуального сознания по Рильке.

Но когда прошлое постигается в своей всеохватывающей полноте, оно теряет качество времени и превращается в нечто такое, что естественно называть более высоким измерением пространства по той простой причине, что все происшедшее во времени мы видим или чувствуем одновременно и поэтому испытываем как безвременное присутствие (в отличие от просто концепции «настоящего» как чего-то находящегося между прошлым и будущим).

Если бы это было не так, то причины бесконечного прошлого навсегда остались бы вне нашего контроля, их никогда нельзя было бы затронуть или модифицировать, а тем более нейтрализовать. Они продолжали бы постоянно действовать с непреклонной необходимостью.

Если же снова поднять их в настоящее, то «одно после другого» трансформируется в «одно в другом» — отношение, так прекрасно и глубоко описанное в «Аватамсака Сутре» в форме видения Башни Майтрейи, символизирующей универсум, в которой все вещи отражают и пронизывают друг друга и испытывающего субъекта, не теряя своей индивидуальности.

Таким образом, универсум и тот, кто испытывает универсум, отражаются в каждом явлении, так что в конечном или абсолютном смысле нельзя сказать, что что-то либо «происходит», либо «разрушается». То, что разрушается, — это только наша зависимость от любого отдельного явления или мотива.

Совершенное взаимное проникновение форм, процессов вещей, существ и т. д. и присутствие испытывающего субъекта во всех них — другими словами, одновременное существование дифференциации и единства, индивидуальности и универсальности, формы и пустоты — является главным тезисом великого буддийского философа Нагарджуны, который жил во II в. н. э.

Его философия «Срединного Пути» состоит в новой ориентации мысли, освобожденной от жесткой концепции «субстанции» или статического универсума, в котором вещи и существа мыслят как более или менее независимые единицы, так что к ним можно прилагать концепции вроде «тождества» и «нетождества», образующие основу дискурсивного мышления.

Однако если все вещи находятся в течение, то такие концепции и выведенная из них логика не могут быть адекватными, и поэтому форму и пустоту следует рассматривать не как взаимоисключающие или абсолютно противоположные понятия, а только как два аспекта одной и той же реальности, сосуществующие и постоянно содействующие друг другу.

Ведь форму (рупа) не следует смешивать с «вещностью» или материальностью, так как каждая форма является выражением творческого деятеля или процесса в безначальном и бесконечном движении, предпосылкой которого, согласно Нагарджуне, является именно та самая таинственная «пустота» (или «полнота пустота», как она удачно названа), выражаемая термином «шуньята».

В этом опыте вневременной реальности, лежащей по ту сторону противоположностей, относительное не ликвидируется в пользу абсолютного и многообразие жизни не приносится в жертву абстрактному единству; напротив, индивидуальное и универсальное пронизывают и обусловливают друг друга так полно, что одно нельзя отделить от другого.

Они так же неразделимы, как время и пространство, и подобно им они представляют собой два аспекта одной и той же реальности: время есть динамический аспект индивидуального (и, следовательно, неполного, незавершенного) действия и опыта; пространство есть итог всей деятельности в ее всегда завершенном и, следовательно, вневременном аспекте.

Однако незавершенность является таким же необходимым и важным элементом, как и завершенность. Именно она доставляет импульс, желание завершенности, совершенства. Этот импульс является самой сутью и непременным условием жизни. Поэтому Новалис в одном из своих «Фрагментов» говорит: «Только то, что не завершено, может быть понято и может вести нас дальше.

Тем, что завершено, можно только наслаждаться». И в другом месте: «Всякая иллюзия так же необходима для истины, как тело для души». (Не является ли это также функцией майи?). Если мы модифицируем эту мысль применительно к концепции времени, мы можем сформулировать ее так: преходящесть также необходима для бессмертия (или для опыта вечности), как тело для души или материя для ума.

К этому мы могли бы заметить, что они являются не непримиримыми или полностью исключающими противоположностями, а скорее крайними точками амплитуды колебания маятника, т. е. составными частями одного и того же движения. Осознав внутреннее направление и связность нашей преходящей жизни, мы открываем вечность во времени, бессмертие в преходящем и тем самым трансформируем мимолетные черты явления в безвременные символы реальности.

Освобождение? не уход от действительности; оно состоит в сознательной трансформации элементов, составляющих наш мир и наше существование. Это великий секрет Тантр и мистиков всех времен. Среди современных мистиков это лучше всех выразил Рильке, хотя лишь немногие сумеют распознать глубокую истину его слов: «Преходящесть повсюду вторгается в глубокое состояние бытия. И поэтому все формы этого нашего мира не следует использовать в смысле чего-то, ограниченного (скованного) временем; их следует включать в те явления наивысшего значения, к которым мы причастны или частью которых мы являемся.

Однако не в христианском смысле, а в чисто земном, глубоко земном, радостно земном сознании мы должны ввести то, что мы видели и осязали здесь, в широчайшие рамки. Не в „потустороннее“, чья тень омрачает землю, а в целое, во вселенную. Природа, вещи, с которыми мы каждодневно соприкасаемся и которыми пользуемся, — все они являются предварительными и преходящими; однако, пока мы находимся здесь, они являются нашей собственностью, нашими друзьями, участниками нашего страдания и наслаждения точно так же, как они были доверенными друзьями наших предков.

Следовательно, мы должны не только воздерживаться от поношения и чернения всего, что принадлежит нашему миру, но, наоборот, ввиду самой его предварительной природы, которую разделяем и мы, эти вещи должны быть поняты и преобразованы нами в сокровенном смысле. Преобразованы? Да, потому что наша задача состоит в том, чтобы запечатлеть в себе эту предварительную, преходящую землю таким глубоким, таким болезненным, таким страстным образом, чтобы присущая ей природа незримо „воскресла“ в нас».

Это воскресение происходит в каждом акте ретроспективного прозрения и духовного пробуждения, что мы уже наблюдали в процессе просветления Будды. Это акт воскресения, в котором происходит окончательное преобразование и в котором все причины прекращают действовать в свете совершенного понимания и с реализацией шуньяты, в которой все вещи становятся прозрачными и все испытанное, будь то в радости или в страдании, входит в состояние преображения.

Тогда «все миры вселенной вторгаются в невидимое как в свою следующую более глубокую реальность», реальность, всегда присутствующую в нас, пребывающую вне времени и пространства.

Выводы

Сутры сообщают, что однажды Будда взял в руки горсть листьев и сказал, что все то, чему он учил, подобно этой горсти листьев, а то, чему он не учил, подобно всем листьям в этом лесу.

Скажу тебе Буддизм и Индуизм — это очень сложные темы и настолько обширны во взглядах в теории и практики и «отделить зёрна от плевел» (т. е. худое от хорошего, неиспорченного еще) весьма трудно и нужен «ключ». Для мирян он уже давно потерян. Мы сталкиваемся с запутанной терминологией, значение которой интерпретируется по-разному и которая часто объявляется непереводимой и непостижимой. И все же…

Говинда раскопал палийский текст Будды, но интерпретация этих Мудростей произвел с 30% попаданием в стадию зарождения (активации биоэнергии).

Мудрость Великого Зеркала

Мудрость Равенства

Различающей Мудростью

Мудрость, Которая Свершает Всякую Работу,

Мудрость Дхармической Сферы.

Мой личный опыт я уже изложил на блоге и буду писать еще и еще.

bu_3

Школы тибетского буддизма, развивают классическое философское наследие Древней Индии как необходимую теоретическую базу духовной практики и реальных достижений.

В них объясняется, что множество учений Будды, относящихся к хинаяне и махаяне, сутраяне и ваджраяне, лишь кажутся противоречащими друг другу при «внешнем» подходе или недостаточно глубоком понимании Дхармы «изнутри», т. е. с буддийских позиций.

Понять логическую непротиворечивость Учения Будды в его системной целостности как специфическую философскую теорию, стержнем которой являются четыре философские печати, выражающие фундаментальные принципы буддийской философии, на которых базируется система духовных упражнений, предназначенных для медитации каждого индивида, стремящегося к подлинной свободе, можно, только заняв последовательную и глубинную «внутреннюю» позицию.

НА ПУТИ ЭВОЛЮЦИИ СОЗНАНИЯ ВООБЩЕ НЕТ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧТО НЕ БЫЛО БЫ СОПРЯЖЕНО С РИСКОМ.

Духовное развитие требует полной самоотдачи, но при этом ничего не гарантирует. Оно требует, чтобы вы посвятили ему всю свою жизнь без остатка, и в то же время не гарантирует, что вы в конце концов не обнаружите себя у разбитого корыта. Как говорил дон Хуан, «воин обязан знать об этом, но воин также обязан верить, что он на верном пути, — без этой веры он не имеет ничего».

Все это конечно условности. Биоэнергетика существует!

О «Калачакре» почитаете в следующей статье. Подписывайся!

b_4

Источник: Лама Анагарика Говинда «Медитация и многомерное сознание», книга в свободном доступе в интернете по адресу www.koob.ru/govinda_lama/

йогатула.рф